Путешествия к Лобнору и на Тибет

Весьма характерным явлением лесов Кунгеса, да, вероятно, и других лесных ущелий северного склона Тянь-шаня, служит обилие фруктовых деревьев – яблонь и абрикосов, дающих вкусные плоды. Абрикосы, или, как их здесь называют, урюк, поспевают в июле; яблоки же в конце августа. Величиною они бывают с небольшое куриное яйцо, цветом желтовато-зеленоватые и приятного кисло-сладкого вкуса.[16] Мы как раз застали на Кунгесе время созревания яблок, которые густо покрывали деревья и целыми кучами валялись на земле. На охоте случалось иногда целую сотню шагов итти по яблочному помосту. Но все это пропадает непроизводительно для человека: гниет или съедается кабанами, медведями, маралами и косулями, собирающимися тогда на Кунгесе в большом количестве из окрестных гор. В особенности любят полакомиться яблоками кабаны и медведи – последние очень часто наедаются до того, что здесь же, под яблоней, подвергаются рвоте.

Наша охота за зверями на Кунгесе была довольно удачна. Мы добыли в коллекцию несколько прекрасных экземпляров, в том числе старого темно-бурого медведя, свойственного Тянь-шаню и отличающегося от обыкновенного мишки, главным образом, весьма длинными белыми когтями передних ног, вследствие чего этот вид и назван Северцовым – Ursus leuconyx.[17]

Кроме зверей, в лесах Кунгеса встречалось много пролетных вальдшнепов и дроздов – Turdus atrogularis, T. viscivorus; обыкновенна была также индейская птица, весьма близкая дроздам, – Myophoneus temminckii; по лугам везде попадались пролетные коростели и щеврицы. Из местных, гнездящихся птиц многие уже улетели на юг, а из оседлых нам встречались изредка фазаны – Phasianus mongolicus, голубые синицы – Cyanistes cyanus, дятлы – Picus major и др. В общем, осенний пролет птиц в пройденной теперь нами части Тянь-шаня был весьма бедный, даже относительно мелких пташек.

* * *

Невысокий хребет с перевалом в 6000 футов абсолютной высоты отделяет долину Кунгеса от неширокой долины р. Цанма, той самой, которую мы уже перешли однажды в ее низовье. Хотя обе реки, т. е. Кунгес и Цанма, отстоят одна от другой на месте перевала не далее, как верст на восемь по прямому направлению, однако разница высоты долин каждой из названных рек достигает почти двух тысяч футов. С самого перевала как на ладони видны: с одной стороны сравнительно низкая, глубоко врезанная кунгесская долина, с другой – высоко поднятая долина р. Цанма.

Цанманская долина имеет версты четыре, или около того, ширины и сплошь поросла высокой густой травой. По берегу самой реки, в ее верхнем течении, начиная от 6000 футов абсолютной высоты, тянутся леса, в которых из деревьев исключительно преобладает тяньшаньская ель – Picea Schrenkiana,[18] яблони и абрикоса уже нет; взамен них появляется рябина. Еловые леса разбросаны островками и по соседним горам, где поднимаются до 8000 футов абсолютной высоты, а быть может, даже немного выше.

Наступление осени начинало уже сильно чувствоваться в горах. Не так давно мы еще страдали от жары Илийской долины, а теперь каждое утро выпадали небольшие морозы; на высоких горах везде лежал снег; листья на деревьях и кустарниках опали наполовину. Впрочем, погода стояла большей частью хорошая, ясная, и днем иногда становилось даже жарко.

Поднявшись вверх по Кунгесу и далее по р. Цанма до самого ее истока, мы придвинулись к подножию хребта Нарат, составляющего, вместе со своими западными продолжениями,[19] северную ограду обширного и высокого плато, помещенного в самом сердце Тянь-шаня и известного под именем Юлдуса.

* * *

Прежде нежели перейти к описанию Юлдуса, скажем несколько слов о Нарате.

Хребет Нарат хотя и не достигает предела вечного снега, но тем не менее имеет самый дикий, вполне альпийский характер. Вершины отдельных гор и их крутые боковые скаты, в особенности близ гребня хребта, везде изборождены голыми, отвесными скалами, образующими узкие и мрачные ущелья. Немного пониже расстилаются альпийские луга, а еще ниже, на северном склоне гор, разбросаны островами еловые леса; южный же склон Нарата безлесен.

Мы перевалили через описываемый хребет в его восточной окраине. Здесь подъем не особенно крут, хотя все-таки затруднителен для верблюдов; спуск же к стороне Юлдуса весьма пологий. На северном склоне во время нашего перехода, т. е. в половине сентября, лежал небольшой снег; южная же сторона Нарата была бесснежна. Перевал имеет 9800 футов абсолютной высоты. Близ него мы встретили большого кабана, который был тотчас убит. Шкура поступила в коллекцию, а мясо в продовольственные запасы.

* * *

Спустившись с Нарата, мы очутились в Юлдусе. Название это в переводе означает «звезда» и дано описываемому плато, быть может, вследствие его высокого положения в горах. Отчасти подобное лестное название могло произойти и потому, что Юлдус для кочевников представляет обетованную страну для скотоводства. Здесь везде превосходные пастбища; притом же летом нет мошек и комаров. «Место прекрасное, прохладное, кормное; только жить господам да скотине», – говорили нам еще ранее тургоуты, рассказывая про Юлдус.