Путешествия по Китаю и Монголии. Путешествие в Кашгарию и Куньлунь

Плотность пастушеского населения Куньлуня и численность пасомых им стад, соответственно уменьшению обширности и тучности пастбищ в северо-восточном направлении, также постепенно уменьшаются в этом же направлении. Наиболее населены горы его между верховьями рек Ке-рия-дарья и Юрункаш. На этом пространстве пасутся многочисленные стада тонкорунных и обыкновенных курдючных овец, для которых едва хватает подножного корма на горных пастбищах. К северо-востоку же от Керии-дарьи плотность пастушеского населения и число овец постепенно уменьшается.

Таглыки проводят со стадами все лето на высоких горах, достигая в июле высочайших альпийских пастбищ, а осенью спускаются в нижние горные долины и на северное предгорье Куньлуня, где расположены их убогие селения, состоящие из пещерных жилищ и весьма немногих мазанок. В этих селениях они проводят зиму, а стада пасутся в окрестностях и отгоняются по мере вытравления ближайших пастбищ на отдаленные [114]

. Около своих селений таглыки засевают ячмень для собственной потребности; поливка пашен и уборка хлеба производятся немногими людьми, преимущественно стариками, остающимися на лето в селениях, а остальные уходят со стадами в горы. Кочуя там с ними все лето, таглыки не пользуются в это время никакими подвижными жилищами: на всех известных им горных пастбищах, на которые они последовательно, по мере вытравления корма, перегоняют стада, ими устроены для себя постоянные жилища. Они состоят из пещер, вырытых в лёссовых или конгломератовых обрывах, близ источников и речек. Эти пещеры, напоминающие несколько по форме внутренность нашей русской печи, имеют толстые лицевые стены с входными отверстиями. В одной из боковых стен выдалбливается небольшая ниша, служащая очагом, из которой выходит вверх дымовой канал; а в остальных стенах пробиваются ниши для помещения посуды и прочих домашних вещей. Другой канал, выведенный наружу через потолок пещеры, служит вентилятором.

В таких примитивных жилищах проводят таглыки все лето с женами, детьми и с необходимым домашним скарбом, меняя их [эти жилища] всякий раз с перемещением стад на другие пастбища. Спустившись осенью с гор в свои селения, они по вытравлении скотом соседних пастбищ бывают вынуждены угонять далеко от них стада и проживать временно на этих отдаленных от селений пастбищах в таких же пещерных жилищах, как и летом в горах Куньлуня.

Таглыки, как выше сказано, пасут стада овец, принадлежащие жителям оазисов, но имеют немного и своего скота: лошадей, ослов, коров и больше всего овец. За пастьбу чужих стад горцы получают с владельцев весеннюю шерсть и половину собранного масла, а другая вместе с летней шерстью поступает к хозяину стада. Ежегодный приплод, по условию с владельцами, должен быть не менее 50 ягнят на каждые 100 голов овец. Излишек против этой нормы составляет прибыль пастуха, а недостаток пополняется в конце года из его собственности. Пошлины с овец в казну (по одной тэнь-ге с головы) уплачиваются хозяином и пастухом пополам; потери же от падежей и волков принимаются на свой счет владельцем, но пастух обязан представлять всякий раз доказательства такой убыли овец. Каждый хозяин клеймит своих овец собственным клеймом, почему их всегда легко отличить от других, и в течение года раза два осматривает и пересчитывает их ^{165}

.

Таглыки сопутствовали нам во всех экскурсиях по горам Куньлуня и на северную окраину Тибетского нагорья. Мы сблизились с этими простодушными людьми и полюбили их за чистосердечие, откровенность и услужливость. В горах они удивляли нас своей способностью скоро и легко взбираться на страшные крутизны, казавшиеся нам неприступными. Зато во время пребывания за Куньлунем, в Тибетской нагорной пустыне, которой таглыки почему-то страшатся, они далеко не проявляли такой отваги и нередко обнаруживали даже некоторое малодушие. Эти мужественные люди, столь покорные климатическим невзгодам своей суровой горной родины, неоднократно пытались уговаривать нас не отходить далеко от окраинного хребта на юг, в глубь безлюдной нагорной пустыни, в которой, по их убеждению, легко погибнуть, и непритворно радовались каждый раз, когда мы поворачивали оттуда назад в Куньлунь.

Во время пребывания в Кара-Сае с 3 мая по 15 июня мне приходилось почти ежедневно наблюдать там прохладный северный ветер из внутренней пустыни Такла-Макан [115]. Во все ясные дни этот ветер дул регулярно с 11 часов утра до 5 часов пополудни порывами, и на нижележащей северной равнине в это время постоянно крутились столбы пыли, поднимаемой вихрями. В пасмурные дни он был слабее, и если несколько таких дней следовало подряд, то в средние из них случались затишья. По ночам же почти ежедневно подувал слабый южный ветерок из соседнего ущелья Куньлуня, против которого находился наш лагерь.