Путеводитель по классике. Продленка для взрослых

Рожденный в дворянской семье (столбовое или личное дворянство было у родителей Чичикова – неизвестно), от матери-пигалицы и от отца, мрачного неудачника, он сохранил от детства одно воспоминание – «снегом занесенное» окошко, одно чувство – боль скрученной отцовскими пальцами краюшки уха. Отвезенный в город на мухортой пегой лошадке кучером-горбуном, Чичиков потрясен городским великолепием (почти как капитан Копейкин Петербургом). Но перед разлукой отец дает сыну главный совет, запавший тому в душу: «копи копейку», и несколько дополнительных: угождай старшим, не водись с товарищами. Вся школьная жизнь Чичикова превращается в непрерывное накопление. Он продает товарищам их же угощение, снегиря, слепленного из воску, зашивает в мешочки по 5 рублей. Учитель, более всего ценящий послушание, выделяет смирного Чичикова; тот получает аттестат и книгу с золотыми буквами. Но когда позже старого учителя выгонят из школы и тот сопьется, Чичиков пожертвует на вспомоществование ему всего 5 копеек серебра. Не из скупости, а из равнодушия – и следования отцовскому «завету».

К тому времени умрет отец (не накопивший, вопреки совету, «копейку»); продав ветхий домишко за 1000 рублей, Чичиков переберется в город и начнет чиновную карьеру в казенной палате. Старательность ему не помогает; «мраморное» лицо начальника с частыми рябинами и ухабами – символ черствости. Но, сосватавшись к его уродливой дочери, Чичиков и здесь входит в доверие. Получив от будущего тестя «подарок» – продвижение по службе, тут же забывает о назначенной свадьбе («надул, надул, чертов сын!»).

Нажив было капитал на комиссии для построения какого-то весьма капитального строения (косвенно в этом фрагменте сюжета угадывается история с первоначальным проектом храма Христа Спасителя), Чичиков лишается всего из-за начавшегося преследования взяточничества. Приходится начать «новый карьер», на таможне. Долгое время воздерживаясь от мздоимства, Чичиков приобретает репутацию неподкупного чиновника – и представляет па начальству проект поимки всех контрабандистов. Получив полномочия, входит в сговор с контрабандистами и с помощью хитроумного плана обогащается. Но вновь неудача – тайный донос «подельника».

С огромным трудом избежав суда, Чичиков в третий раз начинает карьеру с чистого листа – в презренной должности присяжного поверенного. Тут-то до него и доходит, что можно заложить мертвые души в опекунский совет как живые; сельцо Павловское в Херсонской губернии маячит перед его умственным взором, и Чичиков приступает к делу.

Так конец 1 – го тома романа возвращает читателя к самому его началу; последнее кольцо российского ада замыкается. Но по композиционной логике «Мертвых душ» нижняя точка совмещена с верхней, предел падения – с началом возрождения личности. Перспектива 2-го и 3-го томов сулила ему «чистилище» сибирской ссылки – и полное нравственное воскрешение в итоге.

Отсветы этой славной сюжетной будущности Чичикова заметны уже в 1-м томе. Автор, словно оправдываясь перед читателем за то, что выбрал в герои «подлеца», тем не менее отдает должное непреодолимой силе его характера. Финальная притча о «бесполезных», никчемных русских людях, домашнем философе Кифе Мокиевиче, который кладет жизнь на решение вопроса, почему зверь родится нагишом? почему не вылупляется из яйца? – и о Мокие Кифовиче, богатыре-припертене, не знающем, куда девать силу, – резко оттеняет образ Чичикова – хозяина, «приобретателя», в котором энергия все-таки целенаправленна. Но еще важнее, что Чичиков, готовый ежеминутно размышлять о «крепкой бабенке», ядреной, как репа, о 200 000 приданого, при этом на самом деле тянется к юным, неиспорченным институткам, словно прозревая в них свою собственную утраченную чистоту души и свежесть. Точно так же Автор время от времени словно «забывает» о ничтожестве Чичикова и отдается во власть лирической стихии, превращая пыльную дорогу в символ общероссийского пути к «Храмине», а бричку косвенно уподобляя огненной колеснице бессмертного пророка Илии: «Грозно объемлет меня могучее пространство <…> у! какая сверкающая; чудная, незнакомая земле даль! Русь!»

Тем не менее Чичиков, каким он предстает в 1-м томе, это не столько будущий «Павел», сколько нынешний «Савл». Процитированный монолог Автора внезапно обрывается чичиковским окриком: «Держи, держи, дурак!» В «приобретателе» Чичикове явлено новое зло, незаметно вторгшееся в пределы России и всего мира. Зло тихое, усредненное, «предприимчивое», и тем более страшное, чем менее впечатляющее.