Читаем Путеводитель по оркестру и его задворкам полностью

Если концерт или спектакль — штука однозначно дотационная и направленная на поддержание культурного уровня общества, то запись — вполне коммерческое предприятие. Одним из первых это понял Герберт фон Караян, который записывал все свои репетиции и из удачных фрагментов монтировал фонограммы для Deutsche Grammophon. Для музыкантов это была существенная прибавка к жалованью, и за это они его любили. Ненавидя при этом за все остальное. Музыкант, как правило, получает живые деньги сразу после записи, и это позитивнейшим образом влияет на его душевное здоровье и творческое состояние. Ну вот, про деньги, пожалуй, и все.


Вернемся к творчеству

Студийная запись замечательна тем, что, приходя на нее, ты, как правило, понятия не имеешь, что придется играть. Это раз. Состав оркестра тоже может оказаться самым неожиданным — это зависит от того, что написал композитор и по какому поводу. Ты можешь, например, прийти пораньше, чтобы посмотреть партию, потому что пригласивший тебя инспектор предупредил о том, что вроде там что-то серьезное написано у рожка. Ты внимательно и ответственно изучаешь музыкальный текст. И только непосредственно во время записи выясняется, что кроме тебя в этом месте играют восемь валторн и восемь саксофонов. Это не считая ударных.

Ладно, начнем просто и формально — с матчасти. К вашим услугам огромная студия. Микрофон, а то и несколько на группу и у каждого оркестранта наушник с одним ухом.

В главе про акустику я уже поделился с вами впечатлениями о том, насколько противно слышать собственный звук в наушниках. Ровно настолько, что играть становится совершенно невозможно. От отвращения. Поэтому одноухий наушник очень правильная штука: в одно ухо идет то, что происходит в воздухе, в смысле в реальной акустической действительности, а в другое — все, что оказалось в микрофонах: заранее записанная фонограмма, если пишут наложением, и метроном, называемый кликом (click), если темп уже заранее четко прописан. С одной стороны, это чрезвычайно важно и удобно: ты слышишь все группы инструментов, даже те, которые находятся далеко от тебя, и это позволяет ориентироваться в происходящем.

Но, с другой стороны, и это не менее важно, ты должен понимать, что все реплики, сказанные даже шепотом в адрес дирижера, композитора, аранжировщика и звукорежиссера, должны носить только восторженный, в крайнем случае просто позитивный характер, потому что все они тоже в наушниках. Даже если дирижер иностранец и не говорит по-русски. Потому что если вы чуть-чуть озадачитесь лингвистическими вопросами, то обнаружите, что значительная часть терминов, на которые мог бы обидеться маэстро, имеет вполне международное звучание. Звукорежиссеры, которые, естественно, тоже все слышат, значительно менее обидчивы, хотя одному моему коллеге неосторожное высказывание в адрес звукорежиссера обошлось в лишние десять дублей и без того нелегкого соло гобоя из Четвертой симфонии Чайковского. Но, как правило, с ними у музыкантов проблем не возникает, потому что звукорежиссеры счастливо сочетают в себе все необходимые свойства музыканта — слух, которому можно позавидовать, умение читать партитуры, знание инструментов — с острым системным и рациональным мышлением технаря. И с ними в перерыве между сменами можно покурить или даже позапускать радиоуправляемые вертолетики, а после их падения снова покурить и обсудить особенности прохождения радиосигнала через колонны, за которыми вертолетик, собственно, и падает.


Еще немножко о звукорежиссерах, потому что я их люблю

Это замечательные и очень спокойные люди, которые, не впадая в творческий экстаз, творят чудеса. Они внимательно слушают всю муть, которую мы играем. Они слышат малейшие шумы и малейшую фальшь. И, когда в перерыве после слова «записано» к ним вбегает взволнованная арфистка и говорит, что ни одного нормального дубля у нее не было, она слышит в ответ: «Знаю, не волнуйся, поправим».


В том, что касается музыки, у вас ухо Ван Гога.

Билли Уайлдер


В лихие и забавные 90-е, когда брались за все, что звучит и за что платят, иногда писали олигархов, братков и их девушек. И вот тут звукорежиссеры показывали чудеса высшего пилотажа, потому что клиент в записи должен был отличаться от оригинала не в меньшей степени, чем на портрете, скажем, работы Глазунова или Шилова.

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 мифов о Берии. Вдохновитель репрессий или талантливый организатор? 1917-1941
100 мифов о Берии. Вдохновитель репрессий или талантливый организатор? 1917-1941

Само имя — БЕРИЯ — до сих пор воспринимается в общественном сознании России как особый символ-синоним жестокого, кровавого монстра, только и способного что на самые злодейские преступления. Все убеждены в том, что это был только кровавый палач и злобный интриган, нанесший колоссальный ущерб СССР. Но так ли это? Насколько обоснованна такая, фактически монопольно господствующая в общественном сознании точка зрения? Как сложился столь негативный образ человека, который всю свою сознательную жизнь посвятил созданию и укреплению СССР, результатами деятельности которого Россия пользуется до сих пор?Ответы на эти и многие другие вопросы, связанные с жизнью и деятельностью Лаврентия Павловича Берии, читатели найдут в состоящем из двух книг новом проекте известного историка Арсена Мартиросяна — «100 мифов о Берии».В первой книге охватывается период жизни и деятельности Л.П. Берии с 1917 по 1941 год, во второй книге «От славы к проклятиям» — с 22 июня 1941 года по 26 июня 1953 года.

Арсен Беникович Мартиросян

Биографии и Мемуары / Политика / Образование и наука / Документальное