Путеводитель по театру и его задворкам

Подобные мысли привели в меня дальнейшем к враждебному отношению как к церкви, так и к любой религиозной идее вообще. В старших классах я не стеснялся выражать свою точку зрения, и частые споры с одноклассниками и учителями, которые в большинстве своем были жертвами традиционной системы ценностей и пытались наставить меня на истинный путь, приводили к повышенному интересу к моей персоне со стороны школьного начальства. Я часто бывал в кабинете директора и долго выслушивал его нравоучения и обвинения в грехах, которые я уже в столь юном возрасте умудрился совершить, и к каким дурным последствиям это может привести и даже погубить меня. Сейчас мне кажется, что директор был прав отчасти, за тем лишь исключением, что для меня не существовало понятия греха. Чтобы совершить грех, нужно верить что он есть, но я не верил ни тогда, ни сейчас.

Со временем я достиг небывалых успехов в пререканиях и спорах с учителями, с директором и даже с преподобным, которого однажды специально вызвали для проведения вразумительной беседы со мной. Но никто ничего не мог поделать с моими еретическими взглядами, и в итоге меня просто стали игнорировать. Все делали вид, что меня просто нет. Мне ставили оценки, проверяли задание, но перестали вызывать к доске и совсем отлучили от всякой деятельности, которую наш класс вел во внеучебное время. С одной стороны, это было непривычно для меня, потому как я сразу же лишился очень мною любимого занятия – споров, которые, начавшись, порой ставили целое занятие на грань срыва, стоило мне только зацепиться за религиозную тему, как тут же гвалт недовольных голосов, один громче другого, превращали урок в подобие ярморочного балагана, а я сидел и наслаждался этим фактом. Слово здесь было похоже на зажжённую спичку, брошенную в сухой трут; высказанное вовремя, оно уже не требовало ничего, оставалось только отойти в сторону, все само разгоралось и начинало полыхать. Одно порождало другое, и учителю очень непросто было успокоить всех, тем более если он и сам принимал в споре живое участие. Я знал учителей, на которых мои антирелигиозные выходки производили особо сильное впечатление, и часто специально на их занятиях устраивал подобные представления. Лишившись всего этого удовольствия, я был огорчен, но моему огорчению не суждено было длиться долго. Получив больше свободного времени на уроках, я начал читать, и вот это занятие было куда интересней всего того, чем я занимался раньше.

Все учителя отвернулись от меня, но был один, который, наоборот, заметив мой интерес к литературе, стал обращать на меня свое внимание. Даже в нашем чертовом городишке нашелся один хороший человек. Он преподавал историю и всегда учил нас думать своей головой, находить что-то близкое для каждого из нас, а не слепо повторять заученную из учебников программу и бездумно верить всему, что написано. Мне казалось, что он уже совсем старик, хотя сейчас я так не думаю, но тогда все казалось иным. Он носил костюмы из твидовой ткани, любил шляпы, и я ни разу не видел его без трости, он всегда много курил и в любую свободную минуту старался читать. Читал он очень много, и книги, которые он приносил с собой на уроки помимо учебника, часто менялись. Я любил наблюдать за ним в то время, когда он читал, смотреть, как он аккуратно перелистывает страницы, как, задумавшись над прочитанным, отводит взгляд в сторону и замирает, погрузившись в себя.

Наблюдая за моим поведением и зная уже о моей любви ко всему неординарному, он предложил мне прочесть одну из его книг. Имя автора мне ничего не говорило, и я поначалу отказался, но он продолжал настаивать и несколько дней спустя на одной из перемен отвел меня в сторонку и протянул мне небольшую книгу в твердом переплете. Углы книги были потрепаны, и название, выполненное золотыми буквами по темно-бардовой обложке, почти стерлось, но под определенным углом, когда свет на обложку падал под углом можно было увидеть название книги – «Тошнота» а чуть поверх его имя автора – Ж.П. Сартр. Название меня сразу же заинтересовало, и я согласился взять у него книгу, пообещав вернуть ее на следующей неделе. Но я прочел ее уже к следующему дню. Прогулял почти все уроки и явился к нему в кабинет, хотя его предмета в этот день у нас не было, вернул книгу и попросил почитать еще что-нибудь в этом же духе.

Так я познакомился с экзистенциализмом, который захватил меня целиком, и без которого я уже не представлял своей жизни. С этим учителем мы стали хорошими друзьями, и при выпуске из школы, которую мне не без труда, но все-таки удалось закончить, он преподнес мне подарок, ценность которого, мог оценить только я один во всей это школе. Это был тот самый роман Сартра, книга была новой и, судя по всему, недешевой. Я был очень благодарен ему и храню ее до сих пор, как самую ценную вещь, которой мне приходилось владеть. На обороте он написал: «Самому плохому ученику в истории школы, но самому лучшему ученику в моей жизни».