Альберт Эйнштейн

Путевой дневник. Восточная Азия, Палестина, Испания, 1922–1923

Моим родителям Руфи Ханне Розенкранц (1928–2015) и Арнольду Розенкранцу (1923–1999), с которыми я отправлялся в мои самые первые путешествия.

Под редакцией Зеэва Розенкранца

Albert Einstein, Ze‘ev Rosenkranz

THE TRAVEL DIARIES OF ALBERT EINSTEIN:

THE FAR EAST, PALESTINE, AND SPAIN, 1922–1923

Печатается с разрешения издательства Princeton University Press при содействии литературного агентства Synopsis.

Предисловие

Я вырос в пяти минутах ходьбы от пляжа, на берегу залива в Сент-Килде, пригороде Мельбурна в Австралии. Дело было в 1960-х – начале 1970-х, когда пригород Сент-Килда все еще пользовался сомнительной репутацией – с тех пор приток жителей среднего класса частично поменял его облик. А тогда на Акланд-стрит стояли еврейские беженцы из Европы и разговаривали на языках, которых я не понимал. Мой дедушка со стороны матери, еврей англо-голландского происхождения – который сам иммигрировал в Австралию из Лондона сразу после Первой мировой войны, – обычно звал этих новых иммигрантов refs (уничижительное от английского refugees – «беженцы»).

Мой отец, уроженец Вены, любил брать меня с собой на еженедельную часовую прогулку – три мили вдоль набережной Бикенсфилд к пристани Стэйшн-пир в Мельбурнском порту, чтобы посмотреть на океанские лайнеры, которые стояли в тамошних доках. Его всегда тянуло к морю. Он родился в Вене, окруженной сушей, а в конце 1938 года бежал в Шанхай, где прожил десять лет, из которых почти четыре года провел в японской оккупации, в еврейском гетто с ужасными условиями. В конце Второй мировой войны он подружился с заезжими американскими матросами. В 1948 году, будучи убежденным сионистом, он отправился – на втором корабле с еврейскими беженцами из Шанхая – в только что созданное государство Израиль. Но и эта страна не могла удержать моего отца (который был самим воплощением Агасфера) надолго. В 1950 году он вернулся в Вену, в основном из-за ностальгии. Шесть лет спустя он уже опять плыл по морю – на этот раз в Австралию, чтобы начать там новую жизнь и заодно посмотреть на Олимпийские игры. Еще через несколько лет он встретил мою мать, которая родилась в Мельбурне. Но его «охота к перемене мест» не утихла, и когда мне было почти одиннадцать лет, мы пришли на пристань Стэйшн-пир уже как пассажиры.

Так портной-ремигрант отправился со своей семьей в четырехнедельное путешествие на итальянском корабле обратно в Европу, обогнув Мыс Доброй Надежды (Суэцкий канал все еще был заблокирован из-за Шестидневной войны). Жизнь на океанском лайнере мне показалась скучной: для «детской комнаты» я уже был слишком большой, а для взрослых развлечений – слишком маленький. Но на пароходе у меня появились друзья, и я проводил время с ними. Я все еще живо помню, как часто на корабле объявляли, что нужно перевести стрелки часов на полчаса назад, потому что, огибая земной шар, мы переходили из одной часовой зоны в другую. А еще – японский научно-фантастический фильм «Зеленая слизь», который я смотрел бесчисленное количество раз в маленьком кинотеатре на корабле. Фильм мне так нравился, что я посещал все сеансы: и на английском языке, и на итальянском.

В последующие три года мы еще два раза пересекли океан, потому что отец мой все никак не мог решить, где бы ему хотелось жить. Обстановка для его подрастающего сына была не самая стабильная, однако то, что я взрослел в двух странах, в Австралии и в Австрии, помогло мне с языками и расширило кругозор. У еврея-подростка в Вене 1970-х годов, конечно, были свои проблемы. Одной из них стали периодические антисемитские замечания нашего Klassenvorstand, классного руководителя в местной гимназии, Gymnasium. Одним из его любимых словечек было Affent"urkei[1]. Я тогда понятия не имел, что выражение было антисемитским, да и вообще расистским. Ксенофобская «шутка» в Вене того времени была в том, что Восток начинался прямо на востоке Дунайского канала, где до холокоста жило большинство евреев, включая моего отца. Но это место также стало домом для других этнических групп с востока – по отношению к прежней Австро-Венгерской империи, – в основном чехов и словаков. В 1970-х оно оставалось домом для небольшой еврейской общины, но у нее появились новые соседи из Югославии и Турции.

Даже если мне очень нравились те наши долгие прогулки к Мельбурнскому порту, во взрослой жизни я бессознательно выбирал для жизни окруженные сушей города. Из Вены я переехал в Иерусалим, а затем в Пасадену, штат Калифорния. Оба города находятся в часе езды от ближайшего пляжа.