Путевые записки эстет-энтомолога

Против ожидания, кают-компания в столь поздний час не пустовала – не я один жил не по корабельному времени. За длинным столом сидело трое (а точнее – четверо): по центру расположился дигурианин, единый в двух лицах бицефал; у левого торца стола – элиотреец в форме корабельной команды; был здесь и ещё кто-то у правого торца, однако он сидел за светопоглощающим экраном, из-за которого доносились весьма непристойные звуки, несовместимые по человеческим нормам с застольем. Впрочем, то, что «вкушали» остальные, тоже могло отбить аппетит даже у непритязательного Homo, мало знакомого с кухней и обычаями иных рас. Головы дигурианина бойко склёвывали с блюда какую-то копошащуюся массу, похожую на спагетти, но, несомненно, живую. При этом головы весело пересвистывались между собой после каждого клевка, словно похваляясь друг перед другом – какую, мол, жирную «спагеттину» каждая из них сейчас проглотила. Элиотреец пока не приступил к трапезе, занимаясь внешним пищеварением. На тарелке перед ним лежал желтоватый, чем-то напоминающий дыню, сморщенный кокон и мелко подрагивал от бурлящего внутри желудочного сока, введённого туда элиотрейцем.

Заинтриговано косясь на элиотрейца (что в пассажирской кают-компании понадобилось члену команды корабля?), я подошёл к кухонному комбайну и набрал на дешифраторе код человечества. Высветилось меню, но мои ожидания, что побывавший здесь монах Барабек так же разнообразил блюда, как и в космопорту, не оправдались. Пришлось довольствоваться стандартным обедом Homo с непременным цыплёнком-гриль. В ожидании выполнения заказа, я вновь бросил взгляд на элиотрейца, и только тогда обратил внимание на шеврон на рукаве форменной куртки. Стюарт-толмач, основная обязанность которого давать разъяснения пассажирам по всем интересующим вопросам. Всё-таки не совсем команда отгородилась от пассажиров, сохранились на корабле кое-какие цивилизованные нормы в сфере обслуживания.

Получив поднос с заказом, я на мгновенье задержался у окошка выдачи, оглядывая кают-компанию и выбирая место, где удобнее всего расположиться и отгородиться от всех светопоглощающим экраном, как внезапно понял, какой случай выпал мне со стюард-толмачом. Вряд ли он мог рассказать что-либо новое о Сивилле, но оскорбительную тайну прозвища пассажиров корабля из него можно попытаться выудить.

Пройдя вдоль стола, я поставил поднос на столешницу и сел рядом со стюардом.

– Надеюсь, не будете возражать, – тоном, не допускающим отказа, сказал я. В конце концов, не одному же мне оказываться в неловкой ситуации, когда к столику подсаживаются непрошеные сотрапезники.

Стюарт недоброжелательно покосился на цыплёнка-гриль, но промолчал.

– Приятного аппетита! – пожелал я, отрезал ножом кусок цыплёнка, подцепил вилкой и отправил в рот. Синтетическая курятина оказалась мягкой, рыхлой – кухонный блок корабля определённо нуждался в перенастройке, – но вполне съедобной.

Стюарта передёрнуло, но он опять промолчал. Мой способ потребления пищи явно не доставлял ему удовольствия, однако он терпел моё присутствие. Без сомнения, астронавт он бывалый – ещё и не такие способы предваряющих метаболизм операций повидал на своём веку при исполнении служебных обязанностей, – но привыкнуть к ним так и не смог. В любой расе встречаются индивидуумы, из которых природную брезгливость ничем не вытравишь.

Почувствовав явное нежелание стюарда вести застольную беседу, я решил побыстрее перейти к сути дела. Проглотил мясо, запил апельсиновым соком и сказал:

– Позвольте поинтересоваться, какой смысл вы вкладываете в слово «задница», когда так называете пассажиров?

Фасетки глаз стюарда смотрели во все стороны, но мне почему-то казалось, что основное внимание элиотрейца было сосредоточено на моём кадыке. При этом на его лице читалось плохо скрываемое отвращение.

– Вы кто? – наконец хриплым голосом спросил стюард.

– Я? Пассажир. Или, как вы здесь величаете, задница.

– Да нет, – поморщился стюард, – я спрашиваю о вашей расе.

– А это ещё зачем?

– Этимология прозвища не для всех рас адекватна, поскольку конкретное смысловое понятие имеет под собой фольклорную основу.

– То есть, называя пассажиров задницами, вы подразумеваете вовсе не седалищное место?

– Именно так, хотя для некоторых рас эти понятия совпадают.

– Понятно, – кивнул я. Как я и предполагал, версия о занимаемых пассажирами местах на корабле рассыпалась в прах. – Я – человек.

Стюарт достал из-под стола плоский блок лингвистического адаптёра, защёлкал на нём клавишами.

– Ваш идентификационный номер, пожалуйста, – попросил он, глядя одновременно и в световое окошко адаптёра, и вокруг, но главным образом по-прежнему продолжая брезгливо созерцать мой кадык.

Я назвал.

Он ввёл идентификационный номер человечества в адаптёр, световое окошко мигнуло и высветило заключение.

– Пять минут на обработку информации и адаптацию легенды под фольклор вашей расы, – пробурчал стюард.

– Я подожду.