Пути философии Востока и Запада

В «Дао дэ цзине» говорится (гл. 25):

Человек берет за образец Землю.

Земля берет за образец Небо.

Небо берет за образец Дао.

А Дао берет за образец свою своетакость.

Таким образом, своетакость есть качество Дао, ибо оно всегда тождественно самому себе, не определяясь ничем иным, кроме своей собственной природы. И совершенный мудрец, следуя Дао, берег за образец его своетакость. Здесь мы встречаемся с другой ипостасью цзы жань

, которое оказывается древнекитайским аналогом свободы, точнее, чего-то среднего между свободой и волей, свободой как следованием своей собственной природе.

Теперь пришло время привести еще один пример из «Чжуан-цзы», затрагивающий один удивительный аспект учения о недеянии и своетакости, а именно антитехнократизм даосской мысли. Удивительным я назвал его потому, что, будучи вполне естественным в условиях нашей технологической цивилизации, подобный подход кажется неорганичным для древних культур, весьма далеких от проблем, порождаемых техническим прогрессом. Видимо, даосы, углубленно размышлявшие над проблемой «человек-природа», как бы просчитали возможные последствия срастания человека и машины.

«Чжуан-цзы» повествует о том, как один из учеников Конфуция, проходя по сельской местности, заметил крестьянина, который все время бегал за водой под гору, тогда как его поле располагалось на возвышенности. Ученик Конфуция изумился неразумию крестьянина и начал объяснять ему устройство шадуфа («журавля»). Однако крестьянин оказался даосским мудрецом. Он остановил своего ученого ментора и произнес тираду, сводившуюся к тому, что у человека, который пользуется машиной (цзи), сердце тоже делается машинным, а человек с машинным сердцем утрачивает свою естественность и отступает от Дао. Поэтому лучше бегать за водой под гору, чем пользоваться механизмом. И здесь проявляется еще одно качество даосизма, в наибольшей степени известное по даосской утопии. Я имею в виду стремление к единению с природой и максимальное опрощение, отказ от «благ» цивилизации и возвращение к простой «естественной» жизни. В этом отношении даосы были предшественниками Руссо (так же как моисты – Гоббса), хотя, в отличие от французского мыслителя, отнюдь не отождествляли «естественного человека» Дао и современных им «варваров». На основе такого подхода даосы создают свою утопию. Не описывая ее, поскольку достаточно подробно сделал это в рекомендованных выше читателю книгах, приведу только две цитаты. Первая из «Дао дэ цзина» (гл. 80), вторая – из утраченного трактата «О безвластии» («У цзюнь лунь») радикального даосского утописта начала IV в. Бао Цзин-яня, фрагменты которого сохранил для нас в своем «Баопу-цзы» его идейный противник Гэ Хун: