Пути Господни

- Не бойся. Это валгалл с планеты Арг. Добрейшее существо и такой же раб, как и ты.

Этот ужас, это порождение ночных кошмаров, этот слуга Кантора – добрейшее существо! Нет, Рхат Лун не настолько глуп… порождение кошмаров спокойно прошло мимо, не удостоив Рхата и пол взглядом.

- Привыкай, парень, - вывел из ступора голос проводника, - еще не то увидишь.

Великая Мать… где ты?

***

Растение гниет с корня.

Плодоносящее, с цветущей кроной, глубоко внутри, под землей, оно уже заражено плевелами тлена.

Вот два внешне благополучных ростка. Они не отличаются. Но вытяни из земли, глянь в корень и ты увидишь разницу. Рано или поздно болезнь перекинется на листья, ветки, ствол.

И если не выкорчевать, не уничтожить, спалить источник, нечистая поразит прочие побеги.

Летопись Исхода

«Деяния Пастырей»

Глава 1. «Великий Сонаролла»

Лампы зенитными солнцами орошали зеленые поля столов. Неутомимые кии-скарабеи пихали навозные кругляши бильярдных шаров. Они сталкивались друг с другом, и тихий стук отмерял время не хуже тиканья корабельного хронометра.

- Пятерка, в левый угол, - торжественно, словно речь на Благодарении возвещает Данкан Левицкий – улыбчивый пластмастник с широким лунообразным лицом.

Соприкоснувшись с битком, оранжевая пятерка ошпаренной рукой отскакивает от борта и лениво катится по зеленому полю стола в угол. Левый угол.

Десяток зевак следит за победным шествием неторопливого шара, и запах разгоряченных мужских тел заполняет пространство под слепящим солнцем лампы.

Кусая губы, за пятеркой следит Рав Танг – текстильщик. Крепкие зубы нещадно терзают невинную плоть губ.

Круглой пятерке все равно. Она катится. И падает в лузу.

Десяток глоток восторженно ревет. Зубы сжимаются, и обескровленная плоть рождает рубиновую каплю.

Довольный Данкан принимает поздравления.

- Шестерка в середину! – слова вязнут в мужском напряжении, запахе пота, отчаянии Танга.

- Господи, Учитель, не дай, помоги… - шепчет Танг, и алая капелька смешно дергается на снегу губ.

- Молись, молись, последнее, что осталось, - Данкан аккуратно, как мать новорожденного, опускает объемное пузо на дерево бортов.

- Учителю нельзя молиться, - рождает толпа голосом остроносого Фридриха Знанского. – Он не бог.

- Уж не человек ли? – накопившаяся злость выплескивается ведром кипятка. Засохшая капля превратилась в бурую точку.

- Человек, - пожимает узкими плечами маленький Знанский.

- Это ты у нас человек, или хе, хе, подобие его, - Ал Уотерби покровительственно ложит пухлую ладонь на кость плеча, - а Учитель, он, он…

- Бог!

- Не бог!

- Нет Бог!

К месту спора подтягиваются обитатели соседних столов. Пот загустевает ядовитой желчью.

- Бог!

- Человек!

- Был человеком! – к столу переговоров протискивается менее худой, но не менее конопатый Энтони Левицкий – родной брал удачливого бильярдиста и косвенного виновника спора. – Но когда на него снизошло откровение, - толстый палец с траурной каемкой ногтя важно тычет в лампу, призывая светило в свидетели, - он стал БОГОЧЕЛОВЕКОМ – два в одном!

- А если по роже? – сосредоточенно интересуется Линкольн Черчь – сторонник человеческой фракции.

- А если я тебе? – Данкан выдвигается на защиту брата.

Желчь каплет в раскаленный воздух едучими каплями.

Забытая шестерка одиноко скучает на зеленом сукне.

Олег Гайдуковский от стойки с пивом лениво прислушивается к спорщикам.

Бог? Человек? Какая разница. Олег не видел в рьяном выяснении сущности Учителя особого смысла.

Олег почти не помнил Учителя – тот ушел, когда Олег был ребенком.

Но сколько себя помнил Олег – споры были всегда.

***

В ответ на ваше письмо от *** отвечаем: новый фасон обуви разработан и утвержден, в соответствии с последним постановлением Совета Церкви «Об экономии исходных материалов». В данное время производственные мощности цеха не позволяют производить обувь по индивидуальным заказам (исключение составляет обувь, производимая для членов Совета Церкви и лично Великого Пастыря).

Алексей Мотренко

Заместитель старшины цеха пластмасников.

Отец Щур обвел слезящимися глазами притихшую паству.