Пути памяти

Когда я был мальчишкой, смерчи поражали меня своим странным неистовством, слепой целенаправленностью злобы. Половина жилого дома разрушена, и тем не менее в дюйме от рухнувшей стены на накрытом к обеду столе не тронут ни один прибор. Или чековая книжка, вырванная из кармана. Человек открывает входную дверь, смерч его несет двести футов над кронами деревьев, а потом целым и невредимым сажает на землю. Корзина с яйцами летит по воздуху пятьсот метров, и ураган так ее приземляет, что не разбилось ни одно яйцо. Множество предметов невредимыми путешествуют по воздуху с одного места на другое в мгновение ока в спускающихся и поднимающихся воздушных потоках: банка с солеными огурцами пролетела двадцать пять миль, зеркало, собаки с кошками, смерч срывал одеяла с кроватей так, что лежавшие под ними люди даже не просыпались. Торнадо поднимал в воздух целые реки, оставляя русла сухими, а потом возвращал их обратно. Как-то женщину пронесло по воздуху шестьдесят футов и опустило на поле рядом с непоцарапанной пластинкой «Штормовая погода».

Некоторые причуды смерчей бывают далеко не такими безобидными: случается, что ураган выбрасывает детей из окон, срывает бороды с лиц или головы с тел. Как-то раз вся семья собралась за ужином, когда с грохотом распахнулась дверь. По улице рыскал торнадо, казалось, смерч неторопливо прогуливается, выбирая себе жертву, — капризная, таинственная черная воронка, скользящая по земле с оглушительным воем, перекрывающим гудки тысячи поездов.

Иногда я читал маме, когда она готовила обед. Я читал ей о бедах, причиненных торнадо в Техасе: смерч втягивал людское добро и уносил его в пустыню — груды яблок, лука, ювелирные украшения, очки, одежду — «лагерь». Битого стекла было достаточно, чтобы покрыть семнадцать футбольных полей — «хрустальная ночь». Я читал ей о молнии — «это, Бен, знак СС, он у них был на воротничках».

Когда мне было лет одиннадцать-двенадцать, из разговоров с мамой я узнал, что «тем, кто владел каким-нибудь ремеслом, было легче выжить». Я пошел в библиотеку, нашел там «Мальчика-электрика»

Армака и стал по нему пополнять свой словарный запас: конденсаторы, диоды, вольтметры, индукционные катушки, длинноносые кусачки. Я штурмовал «Торжество знания» — серию таких книжек, как «Электроника для начинающих», «Живой мир науки».

Только потом я стал понимать, что знания правильных слов может быть недостаточно. Я нерешительно попросил у отца денег на первую электронную плату и паяльник. Хоть в этих вещах он разбирался слабо, я не удивился тому, что он счел их полезными и какое-то время пытался развивать у меня к ним интерес. Мы вместе с ним поехали в магазин «Сделай сам» за тумблерами, выключателями, разными ручками и указателями. На день рождения он подарил мне микроскоп и диапозитивы. Остальное оборудование я покупал себе самостоятельно: влажный и сухой гигрометры, газовую горелку Бунзена, изогнутые трубки и воронки, пипетки, конические колбы. Мама великодушно разобрала кладовку, чтобы освободить там мне место под лабораторию, где потом я проводил в одиночестве часы напролет. Даже лабораторный халат, который она мне сшила из рваной простыни, не умерил моего энтузиазма. Я не очень во всем этом разбирался, все время сверял свои действия с книгой, потому что ни химия, ни электричество меня на самом деле особенно не интересовали, но мне нравился запах припоя, и я очень удивился, когда моя первая электрическая цепь зажгла лампочку, осветившую ту темную кладовку.

Как-то летним днем к нам в дверь постучал сосед, живший на одном с нами этаже, и дал мне книжку комиксов из серии «Иллюстрированная классика». Мама почему-то особенно стеснялась господина Диксона, который работал в магазине мужской одежды и всегда был одет с иголочки. Господин Диксон купил книжку внуку, но оказалось, что у него уже есть этот выпуск — № 105, «Путешествие с Земли на Луну» Жюля Верна. Мама хотела ему заплатить, настаивала на том, чтоб он взял деньги, но господин Диксон наотрез отказался. Тогда она рассыпалась перед ним в благодарности. Я тем временем уже шел с книгой на балкон, читая первые строки: «После того как человек был уже практически обречен всю оставшуюся жизнь вращаться вокруг Луны, а потом пережил падение с высоты более 200 000 миль в Тихий океан, ему уже ничего не страшно»[111].