Пути волхвов

– Почему на моё должен лечь? Сам-то чего не возьмёшь в свои руки? Надоело мне за всем следить и за всё отвечать, так ещё и целое княжество на меня повесить хочешь? Не стану я вмешиваться, никто я здесь, пусть и значил когда-то многое.

Мне стало тошно. Я выбежал из терема быстро, вскочил на спину Рудо и помчался на могильники.

* * *

Страстогору насыпали высокий холм, рядом с могилами сына и первой жены. Домовину сложили такую, что походила на его терем, и наполнили всем драгоценным, что только можно было себе представить. Я удивился устало, как ещё не разграбили, не растащили добро, но, видно, уважение к князю пересиливало жажду наживы. Я заметил множество свежих курганов: Морь не щадила ни знатных, ни богатых.

– Не велел мне возвращаться, – прохрипел я, – а я всё равно пришёл. Ты прости меня, Страстогор. Не уводил Игнеду, не хотел губить. Напротив, желал Холмолесскому мира и боялся, что Мохот на тебя войной пойдёт. А оно вот как обернулось. Не сберёг. Прости.

Я сел, уронил руки на колени и тупо уставился на домовину. Рудо сел рядом со мной, не понимая, что мы тут делаем. Пустота во мне зарастала, затянулась страшная дыра, но пока несмело, словно покрылась тонким льдом, как лужа по осени. Выходит, мог бы я не помогать Игнеде? Мог бы отправить её обратно и остаться соколом по праву – всё равно, значит, Страстогор был уже хвор. Или нет? Или я поступил правильно? А может, как бы я ни дёргался, а Господин Дорог всё равно повернул бы всё по-своему?

Я слышал, что кто-то подошёл, услышал сзади шаги, но не стал оборачиваться. Даже если кто-то наточил на меня зуб, то не посмеют пролить кровь на священных могильниках. Но если и посмеют, то умереть на кургане своего князя – не худшая участь для сокола, пусть и для бывшего. Рудо оглянулся через плечо и остался сидеть на месте. Значит, свои.

– Ты поможешь мне?

Я хмыкнул, узнав голос Трегора.

– Тебе тоже от меня что-то надо? – ответил я вопросом на вопрос.

Трегор сел рядом со мной, почтительно очертив на себе круг Золотого Отца, глядя на домовину.

– Надо. Прежде я не встречал подменных, кроме себя. И правда, они редко проживают долгую жизнь, но в нас, видать, нечистецкая кровь сильна. Истодовых тварей мы изгнали, но Княжества по-прежнему больны.

– Ты уже лечил, – вспомнил я. – А князя моего смог бы вылечить?

Трегор провёл рукой по щетинистому подбородку.

– Не думай, что я лечил любую Морь. Всё равно многие умирали. Чего сейчас голову ломать? Прошедшего не вернёшь. Но ты видел, чем Горвень стал. В других городах не лучше, а в деревнях хуже стократ. Без Истода Морь всё равно будет жить и дальше пойдёт, пока всех не выкосит. Останутся одни нечистецы да мы с тобой. Ты такого Княжествам хочешь?

Я мотнул головой.

– Не хочу.

Мы помолчали каждый о своём, а потом Трегор вымолвил:

– Мне было шестнадцать, когда вспыхнула первая Морь. Никто не знал, что это за напасть и как с ней бороться. Впрочем, за десять лет ничего не поменялось. Волхвы так же носили бесполезные травы, ставили припарки и накладывали людям мази из гусиного жира, а болезнь цеплялась на одежды волхвов и вместе с ними ходила из города в город. Да что я говорю, ты и сам помнишь те времена. Сколько тебе было?

– Почти четырнадцать зим сравнялось. Я уже был посвящённым соколом.

Трегор кивнул.

– Вот. У меня была невеста, Лерис. Милита. Так я узнал, что Морь не щадит даже красивых девушек. Она заболела, и всё, что я тогда мог, – это смотреть, как она сперва сходит с ума, перестаёт узнавать меня, а потом покрывается кровоточащими язвами. Я побежал к отцу.

– Что, прямо к Тиненю? Знал, выходит, что ты подменыш? – не поверил я.

– Знал всегда. Моя мать никогда не скрывала, что у неё была любовь с водяным. Когда она понесла, отец сказал, что оставит ей ребёнка, но взамен она должна будет принести чистокровного человеческого младенца. Она и принесла: украла новорождённого у своей сестры. Тинень сделал его водяницей, а мне позволил жить среди людей. Вот, о Мори я говорил, вообще-то. Отец дал мне несколько камней со дна озера и посоветовал растереть в порошок. Сказал, в них – чистая сила нечистецей, а нечистеца никогда не возьмёт людская хворь.

Когда я добрался назад с камнями, моя Милита уже умерла. Вместе с ней – ещё полдеревни. И моя мать. Я не успел помочь им, зато помог тем, кто ещё был жив, но уже заразился.

Камни правда сработали. А скоро вспышка Мори угасла сама собой, будто кто-то большой и сильный прогнал её.