Путилин и Петербургский Джек-потрошитель

— Вот вам результаты моих гастролей, вот вам — ритуальное убийство! Арестуйте этого человека — убийцу Евгении Сенюшкиной.

— Проклятый! Как ты узнал меня?

— Я? Тебя? Так ведь я — Путилин, а ты — черная шинель с фетровой шляпой.

Минский Лекок хлопал глазами.

Наутро Губерман был освобожден.

Радость его и всех евреев не только Минска, но и всего юго-западного края была безгранична.

Имя Путилина, этого гения русского сыска, сумевшего снять покров с тайны якобы ритуальных убийств, прогремело и покрылось неувядающей славой.

Путилина засыпали цветами, когда он выезжал из Минска.

Евреи хотели выпрячь из коляски лошадей и везти его на себе, но этому воспротивился этот редчайший по таланту и скромности человек.

Убийцей оказался Яков Ридин, мещанин, запутавшийся в тройной бухгалтерии Губермана. Желая ему отомстить, он придумал дьявольски зверский способ: украл у бедной вдовы девочку и, убив ее по легенде ритуальных убийств, то есть варварским способом выпустив из нее всю кровь, труп ее ночью подбросил в выгребную яму своего заклятого врага.

Одиннадцать трупов без головы

(Атаманша Груня-«головорезка»)

Страшная посылка

— Это было, — начал доктор, — в 187… году, вскоре после назначения моего друга начальником сыскной полиции. Надо вам сказать, что два последние года перед этим были особенно чреваты зверскими кровавыми происшествиями. Путилин просто с ног сбился. Иногда ночью он посылал за мной.

— Друг мой, мне нужна твоя помощь. Определи, сколько времени, по-твоему, мог жить этот убитый после полученной им раны. Мне это необходимо знать.

Так как Путилин никогда не спрашивал ничего зря, я всегда старался дать ему как можно более точный ответ.

Был февраль. В воздухе уже пахло весной.

Я сидел у Путилина в его служебном кабинете, и мы вели с ним задушевную беседу.

Вдруг в дверь нервно постучали.

— Войдите! — крикнул Путилин. На пороге кабинета стоял старший дежурный агент, взволнованный, бледный.

— Ваше превосходительство, страшные преступления! — заикаясь проговорил он.

— В чем дело? — озабоченно спросил Путилин.

— Сию минуту нам сообщено, что в трех различных районах города найдены три трупа.

— Что же в этом особенно страшного, голубчик? — слегка усмехнулся Путилин.

— Вы не дослушали меня, ваше превосходительство. Дело в том, что все три трупа без головы.

— Как без головы? — привскочил Путилин.

— Так-с. Головы у всех отрезаны. Судя по свежести крови, головы отрезаны совсем недавно и, очевидно, не от трупов, а от живых людей.

Путилина передернуло. Каюсь, и я почувствовал себя нехорошо.

— Вот что, голубчик, сию секунду дайте знать прокурору, судебному следователю и врачу. Я еду сейчас туда. Ты поедешь со мной, Иван Николаевич?

— Что за вопрос? Разумеется… — ответил я.

— Где трупы? — отрывисто спросил Путилин.

— Один — за Нарвской заставой, другой — близ деревни Волково, третий — близ Новодевичьего монастыря.

— Все — окраины… — вырвалось у Путилина.

Только что мы собирались выйти из кабинета, как в дверь послышался новый стук.

— Ну, что еще там? Кто там? Входите!..

Два сторожа бережно внесли объемный ящик, завернутый в черную клеенку.

— Это что? — удивленно спросил Путилин.

— Посылка на ваше имя, ваше превосходительство! — гаркнули сторожа.

— Кто принес?

— Час тому назад доставлена посыльным. Велено доставить в ваши собственные руки.

Путилин сделал досадливый жест рукой.

— Нельзя терять времени… А между тем…

И Иван Дмитриевич выразительно посмотрел на меня.

— Надо вскрыть посылку, — ответил я ему.

— Живо! Живо! Вскрывайте! — отдал он приказание сторожам.

Ловкими привычными руками те распутали бечевки и разрезали черную клеенку. Под ней — грубо отесанный белый деревянный ящик.

Мы все близко подвинулись к нему. Путилин был впереди.

— Подымай крышку! — нетерпеливо бросил он сторожам.

— Ишь ты… как крепко гвоздями приколочена, — ответили сторожа, стараясь ножами поднять крышку таинственного ящика.

Наконец доски отскочили с треском и характерным сухим лязгом сломанных гвоздей.

— С нами крестная сила! — раздался дико испуганный крик отпрянувших от ящика сторожей. — Головы! Головы!!

Путилина тоже словно отшвырнуло назад.

Старший дежурный агент замер на месте. Лицо его было белее полотна.

В ящике на смоченном кровью грубом холсте лежали рядом, одна к другой, три отрезанные головы.

На что уж я, как доктор, привык к всевозможным кровавым ужасам, а тут, поверите ли, при виде этих страшных мертвых мужских голов задрожал, как какая-нибудь нервная барынька.

— Ваше… ваше превосходительство… — первый нарушил столбняк, охвативший всех, здоровенный детина-сторож. — Тут бумага какая-то лежит!

И, бережно сняв с одной из голов лист в четвертинку плохонькой бумаги, смоченный по краям кровью, он протянул ее Путилину.

С дрожью в руках взял это страшное послание Путилин.

— Вы… вы ступайте пока! — отдал он приказ сторожам.

Те, словно радуясь, что могут избежать дальнейшего лицезрения страшных голов, быстро покинули кабинет.

Путилин начал громко читать: