Путилин и Петербургский Джек-потрошитель

— Ваше сиятельство, купец хороший, приехали! — отстегивая полость троечных саней, громко возгласил ямщик.

В ту же минуту «лакеи» бросились высаживать «его сиятельство».

— Кто такой будет? — подозрительно поглядывая узкими щелками глаз, прохрипел высокий рыжий трактирщик, типичный целовальник былых времен.

— Ха-а-ароший гость! — чмокнул языком ямщик. Один из «официантов» юрко подлетел к рыжему трактирщику.

— От «Бореля» мы. Они-с — первеющий миллионер. Захмелели малость… ну, и того, по счету забыли уплатить. Мы решили их прокатить, авось очухаются, денежки с лихвой нам заплатят. А только скажите, хозяин, у вас насчет карманного баловства не практикуется? Потому — деньги ба-а-а-льшие при нем имеются… В случае чего нам в ответе придется быть.

— Не боись, не съедим, — усмехнулся рыжий трактирщик, — и тебе еще с лихвой останется…

— Хи-хи-хи!.. Сразу видать образованного человека! — восторженно хихикнул «лакей» от «Бореля».

— А это кто с ним рядышком сидит? — ткнул перстом по моему направлению негодяй.

— А так, примерно сказать, лизоблюд. Около их увивается. А коли говорить откровенно — так шулер. Он, шут его дери, ловко из семерки туза делает!

Путилин тихо мне шепнул:

— Да выводи же меня из саней…

— Mon bon! Ардальоша! Да очнись же! — громко начал я, расталкивая Путилина.

— А? Что?.. — глупо хлопал он глазами.

— Помоги ему! — важно процедил содержатель «Расставанья», подталкивая лакея. Но другой «лакей» уже спешил мне на помощь.

— Пшли прочь! — нагло заявил он мне. — Обобрали купца хорошего на сорок тысяч, а теперь сладко поете: «Ардальоша, Ардальоша!» Без вас высадим!..

Путилина поволокли из саней. Он, качнувшись несколько раз, вдруг обратился к рыжему трактирщику:

— А… а шампанское есть у тебя, дурак?

— Так точно-с, ваше сиятельство, имеется для именитых гостей, — поспешно ответил негодяй.

До сих пор, господа, я не могу забыть той страшной усмешки, которая искривила лицо этого рыжего негодяя. Клянусь, это была улыбка самого дьявола! «Что будет? Что будет? Ведь мы идем на верную смерть!» — пронеслось у меня в голове.

В волчьей яме. «Двенадцатая» голова. На волосок от смерти

В первую минуту, когда мы вошли в ужасный трактир, ровно ничего нельзя было увидеть. Клубы удушливого табачного дыма и точно банного пара колыхались в отвратительном воздухе, наполненном ужасным запахом водочного и пивного перегара и острым испарением — потом массы грязных человеческих существ.

Уверяю вас, господа, это был один из кругов ада! Какое-то дикое звериное рычание, дикий хохот, от которого, казалось, лопнут барабанные перепонки, визг бабьих голосов, самая циничная площадная ругань — все эти звуки, соединяясь в одно целое, давали поистине адский концерт.

— Сюда, пожалуйте, сюда, ваше сиятельство! — предупредительно позвал нас рыжий негодяй к угольному большому столу.

Мало-помалу глаза свыклись с туманом, колыхающимся в этом вертепе.

Огромная комната… Столы, крытые красными скатертями… Лавки… табуреты… Посередине — длинная стойка-буфет, заставленная штофами водки, чайниками, пивными бутылками. Почти все столы были заняты.

За ними сидели пьяные, страшные негодяи, вся накипь, вся сволочь, все подонки столичного населения.

Кого тут только не было! Беглые каторжники, воры-домушники, мазурики-карманники, коты тогдашней особенной формации, фальшивомонетчики.

У многих на коленях сидели женщины. Что это были за женщины! Обитательницы «малинника» из Вяземской лавры, молодые, средних лет и старые, они взвизгивали от чересчур откровенных ласк их обожателей.

— Ва-ажно, Криворотый! — стоял в воздухе адский хохот. — Ну-ка, ну-ка, хорошенько ее!

А Криворотый, саженный парень с опившимся лицом, зверски сжимал в своих объятиях какую-то молодую женщину.

— Ах, ловко! Ах, ловко!

— Ох, пусти! Ой, бесстыдник… — кричала женщина.

В другом месте делили дуван.

— Я тебе… голову раскровяню бутылкой, коли ты со мной по-хорошему не поделишься!

— Молчи, проклятый! — хрипел голос. — Получай, что следует, пока кишки тебе не выпустил!

Сначала за общим гвалтом и дымом наше странное появление не было замечено многими.

Но вот мало-помалу мы сделались центром общего изумленного внимания.

— Эй, мошенник, шампанского сюда! — громко кричал Путилин, раскачиваясь из стороны в сторону.

Его роскошная соболья шуба распахнулась, на жилете виднелась чудовищно толстая золотая цепь.

Я с тревогой, сжимая ручку револьвера, следил за аборигенами этой вонючей ямы. Боже мой, каким алчным и страшным блеском горели их глаза!

Я стал прислушиваться.

— Что это за птицы прилетели?

— Диковинно что-то…

— А что, братцы, не сыщики ли это к нам пожаловали?

— А и то, похоже что-то…

— Вынимай скорей карты! — тихо шепнул мне Путилин.

Я быстро вытащил колоду карт.

— Ардальоша, сыграем партийку? — громко проговорил я на всю страшную комнату.

— Д… д… давай! — заплетающимся языком ответил Путилин. И, выхватив из бокового кармана толстую пачку крупных кредиток, бросил ее на стол.

— Ваше сиятельство, отпустите нас! Извольте рассчитаться… Мы свои заплатили, — в голос пристали к Путилину «лакеи» от «Бореля» — агенты сыскной полиции.