Путилин и Петербургский Джек-потрошитель

— Откуда у вас, господин Приселов, этот редчайший нектар? — быстро задал он вопрос хозяину дома.

— Из Индии… Я путешествовал по ней и вывез оттуда несколько бутылок.

— Давно вы путешествовали?

— Я вернулся несколько месяцев тому назад.

— Когда вы вернулись, ваша племянница была здорова?

И опять я увидел, что Путилин и Приселов обменялись взглядами холодного бешенства. Точно два врага, готовые броситься друг на друга…

— Да, она заболела несколько позже, хотя еще и раньше она страдала нервозностью.

— Как жаль, что вы не могли предугадать возможность ее заболевания! — покачал головой Путилин.

— Почему? — вырвалось у Приселова.

— Да очень просто: в Индии, в этой стране всевозможных чудес, в этой колыбели человечества, находятся величайшие мудрецы, которые знают замечательные рецепты для исцеления больных от различнейших болезней. Как вам известно, вся европейская медицина началась с Востока…

— А… а вы хорошо знаете, профессор, культуру Востока? — усмехнулся еле заметно Приселов. — Прошу вас, чашку кофе…

— Благодарю вас. Я по утрам ровно ничего не пью, за исключением стакана воды.

— Ого, какая воздержанность! Вы, доктор?

— Благодарю, я предпочел бы стакан чаю. — ответил я.

— Вы спрашиваете, хорошо ли я знаю культуру ядов Востока? — быстро задал вопрос Путилин.

— Виноват, сколько мне помнится, я ровно ничего не говорил про культуру ядов, — насмешливо ответил дядюшка-опекун.

— А, тысячу извинений, господин Приселов! Я страшно рассеян. Такова уж наша болезнь, ученых-чудаков, — пробормотал Путилин.

Наступило довольно продолжительное молчание.

— Могу я узнать, профессор, ваше мнение о болезни моей племянницы? — нарушил неловкость его хозяин дома.

— Я еще не пришел, господин Приселов, к окончательному выводу. Случай настолько сложный и замечательный, что поставить верный диагноз не так-то легко. Скажу вам только одно, что если мы не распознаем болезнь, то ваша племянница может умереть очень скоро, через несколько дней.

— Может быть, господа, вы желаете пригласить еще кого- нибудь из ваших коллег? Пожалуйста, распоряжайтесь по вашему усмотрению. Созовите консилиум, но только, ради бога, спасите мою бедную девчурку.

— Вы — опекун ее, господин Приселов?

— Да. То есть был им, а теперь — попечитель.

— У вас своих детей нет?

— Нет.

Путилин встал из-за стола, поблагодарил хозяина и направился вон из столовой:

— Я должен взглянуть на больную. Коллега, пожалуйте за мной!

Я быстро поднялся и пошел за ним.

Когда мы очутились в мавританской гостиной, смежной со спальней больной, Путилин схватился с жестом отчаяния за голову.

— Боже мой, если бы только узнать, догадаться, каким ядом, каким ядом!

— Ты твердо в этом убежден, Иван Дмитриевич?

— Как нельзя тверже. Бедная девушка! Еще несколько дней, и ее не станет. Умереть в двадцать лет, обладая красотой, богатством, это ли не насмешка судьбы!

Путилин нервно прошелся по гостиной.

— Но я решился. Если сегодня я не раскрою гнусной и мрачной трагедии, разыгравшейся в комнате бедняжки, я пойду на героическое средство: я с помощью властей вырву ее из когтей этого дьявола.

— Но где же доказательства? Основываясь на каких данных, ты можешь бросить в лицо этому человеку, родному дяде больной, столь тяжкое обвинение?

— Все равно, все равно… Пусть пострадаю я, зато я спасу, может быть, эту прелестную юную жизнь. А на основании каких данных? На основании моего нюха, моей «кривой» я подозреваю этого господина.

В спальне царил полумрак. Через разбитую форточку, прикрытую шелковой гардиной, в спальню проникал свежий воздух.

— Это опасно. Она может простудиться, — указал я на форточку моему знаменитому другу.

— Оставь это, голубчик. Уверяю тебя, эта опасность — ничто в сравнении с другой.

Девушка проснулась, вернее, очнулась после наркоза морфия.

Ее грудь с жадностью вбирала свежий воздух.

— Как хорошо… как хорошо… — тихо прошептала она.

Мы стояли около ее кровати.

— Вам лучше, дитя мое? — с чрезвычайной нежностью в голосе спросил ее Путилин.

Она доверчиво благодарно взглянула на него.

— О да! Мне лучше… Я могу дышать… Я не слышу этого ужасного сладкого запаха…

Путилин выразительно посмотрел на меня.

— Что это за запах, милая барышня? — спросил я мою горемычную пациентку.

— Я не знаю… Я не могу его точно определить, — слабым голосом пробормотала она.

Путилин между тем обходил всю комнату, пристально во все оглядываясь, словно отыскивая что-то.

Я не сводил с него глаз и видел, как он заглядывал под диван, под мягкие низкие кресла, под зеркальный шкаф.

Он что-то тихо бормотал сам про себя.

— Ведь вы спасете меня? Не правда ли? Я не хочу умирать… Мне страшно умирать, — шептала больная, с мольбой глядя на нас своими прелестными глазами.

— Спасем, спасем, барышня! — проговорил Путилин. — За вас просил меня об этом ваш милый жених, Беловодов.

— Он?! Он был у вас? — встрепенулась девушка. Лицо ее преобразилось.

Тихая, бесконечно радостная, счастливая улыбка заревом разлилась по ее лицу.

— Что это вы ищете, профессор? — раздался спокойный, насмешливый голос Приселова.

Я вздрогнул и обернулся к двери спальни.

На пороге ее стоял элегантный старый жуир, хозяин дома.