Путин и оппозиция. Когда они сразятся на равных

И ведь ничему их чужое горе не научило. Уже были пролиты реки крови, уже были Ходжалы и Бендеры, а «демократическое» телевидение все еще разжигало войну в Таджикистане, науськивало людей на «прокоммунистическое правительство». Если бы наши американские друзья не опасались захвата урановых рудников исламскими фундаменталистами, таджики так и продолжали бы гибнуть под присмотром «этнополитиков».

Вспоминаются слова С.Л.Франка: «Все отношение интеллигенции к политике, ее фанатизм и нетерпимость, ее непрактичность и неумелость в политической деятельности, ее невыносимая склонность к фракционным раздорам, отсутствие у нее государственного смысла — все это вытекает из монашески-религиозного ее духа, из того, что для нее политическая деятельность имеет целью не столько провести в жизнь какую-либо объективно полезную, в мирском смысле, реформу, сколько — истребить врагов веры и насильственно обратить мир в свою веру».

Как же относятся к нашей беде «настоящие» европейские левые? Один из руководителей итальянской компартии, ныне сменившей название, Пьетро Инграо пишет: «Все мы приветствовали мирное вторжение демократического начала, которое нанесло удар по диктаторским режимам».

Что же вы приветствовали, компаньо? Какую демократию? Почему же «вторжение демократии» мирное — вы не читали газет? И кто же был диктатором — Горбачев? Ради каких ценностей вы приветствовали разрушение основ жизни множества народов? Оказывается, вон что: мы жили неправильно. Инграо разъясняет: «Не думаю, чтобы в моей стране имелись серьезные левые силы, которые считали бы, что в СССР делалась попытка построить социалистический строй. Думаю, что для наиболее продвинутых сил западного коммунизма было ясно, что режимы Востока были очень далеки от социализма, во всяком случае были чем-то другим». А раз чем-то другим, то пусть подыхают.

* * *

Истоки этой безответственности — во всей философской системе левых. Затронем здесь лишь некоторые ее черты — они присущи и западным, и нашим «демократам» этого века. Во-первых, это, по выражению Ницше, атрофия интеллектуальной совести. Левые взвешивают дела и явления «фальшивыми гирями». Трагические последствия мы видим на каждом шагу. Вот инцидент в США с сектой проповедника Кореша. Они, конечно, мракобесы — заперлись на ферме и стали ждать конца мира. И вроде бы можно понять полицию, которая решила это мракобесие пресечь. Но как? Сначала — в течение недели оглушая сектантов рок-музыкой из мощных динамиков (Кореш — фанат рока, и эксперты почему-то решили, что он расслабится и отменит конец света). А потом пошли на штурм — открыли по ферме огонь и стали долбить стену танком. Начался пожар, и почти все обитатели фермы сгорели — 82 трупа. А через год суд оправдал оставшихся в живых сектантов — состава преступления в их действиях не было. Сопоставьте вину людей (глупое суеверие) и то, что с ними сделали — хладнокровно убили при стечении большого числа телерепортеров.

Наконец, атрофия коллективной памяти и механицизм мышления левых делает их людьми, лишенными корней. У нас они стали в духовном плане марионетками номенклатурной системы — значит, лишенными чувства ответственности. При этом неважно, думали ли они так, как требовала эта система — или наоборот, были ее диссидентами, ее «зеркальным» продуктом. Важно, что их чувства и мысли были продуктом системы. Николай Петров, преуспевающий музыкант, сделал в свое время поистине страшное признание (сам того, разумеется, не замечая): «Когда-то, лет тридцать назад, в начале артистической карьеры, мне очень нравилось ощущать себя эдаким гражданином мира, для которого качество рояля и реакция зрителей на твою игру, в какой бы точке планеты это ни происходило, были куда важней пресловутых березок и осточертевшей трескотни о „советском“ патриотизме. Во время чемпионатов мира по хоккею я с каким-то мазохистским удовольствием болел за шведов и канадцев, лишь бы внутренне остаться в стороне от всей этой квасной и лживой истерии».

Просто не верится, что человек может быть настолько манипулируем. Болеть за шведских хоккеистов только для того, чтобы показывать в кармане фигу системе! Не любить «пресловутые березки» не потому, что они тебе не нравятся, а чтобы «внутренне» противоречить официальной идеологии. Но это и значит быть активным участником «квасной и лживой истерии», ибо держать фигу в кармане, да еще ощущая себя мазохистом — было одной из ключевых и неплохо оплачиваемых ролей в этой истерии. Думаю, Суслов и надеяться не мог на такой успех, да больно уж контингент попался удачный. Ибо подавляющее большинство наших людей к номенклатуре не липло и было от этого влияния свободно. Мы любили или не любили березки, болели за наших или за шведов потому, что нам так хотелось.