Путин и здоровье России. Почему вымирает народ

Среди «левых» оппонентов распространено представление о нэпе как о торгашеской стихии, основанной преимущественно на развитии сельскохозяйственного производства в ущерб индустриальному строительству. В действительности было наоборот, что подтверждается воспоминаниями одного из видных политических деятелей тех лет В. М. Молотова: «На основе нэпа началось… серьезное и все нарастающее развертывание социалистической промышленности, ставшей основной и ведущей силой подъема всей экономики страны». После восстановления разрушенного хозяйства вновь созданные электростанции, заводы и фабрики позволили произвести в 1926 г. сверх уровня 1913 г. электроэнергии на 74 %, паровых турбин на 238 %, паровых котлов на 33 %, плугов на 71 %, серной кислоты на 24 %, обуви на 45 %. Протяженность железных дорог превысила довоенные показатели на 28 %. К 1930 г. суммарная мощность электростанций увеличилась в 7 раз по сравнению с 1913 г., соответственно, 0,2 и 1,4 млн. кВт.

Преимущества концепции нэпа особенно ярко выявляются при сравнении с последующими пятилетками. Если в 1921–1928 гг. темпы ежегодного промышленного роста составляли 44 %, то в 1928–1939 гг. они снизились до 15 %. С началом 30-х годов форсированная коллективизация крестьянских хозяйств, из которых 91 % уже использовали общинное землепользование и совместную обработку угодий, не смогла обеспечить увеличение валового сбора зерна даже к 1940 г. Урожайность зерновых культур снизилась. Поголовье скота сократилось в 1,5–2 раза.

Для оправдания насильственной сельскохозяйственной политики приводится потребность перемещения рабочих рук из деревни в город. Действительно, с 1917 г. по 1940 г. численность городских жителей выросла в 2,2 раза, от 29,1 млн. до 63,1 млн. человек. Однако количество сельских жителей при этом не уменьшилось, составив, соответственно, 133,9 млн. и 131,1 млн. Следовательно, рост урбанизированной доли СССР произошел не за счет деревни, а благодаря демографическому фактору. В 30-х годах превышение рождаемости над смертностью составляло ежегодно 11–15 промилле. Сама рождаемость при этом снизилась. Суммарный коэффициент уменьшился с 6,5 в 1928 г. до 4,2 в 1940 г. Смертность выросла с 21,2 до 23,2 промилле. В то же время естественное воспроизводство упало с 48,9 промилле в 1928 г. до 11,4 в 1940 г. В 1933 г. из-за разразившегося голода возникла депопуляция в размере 18,8 промилле.

Представленные факты никоим образом не умаляют великих экономических достижений СССР 30-х годов. К 1940 г. общий национальный доход возрос по сравнению с 1928 г. в 5,1 раза, производство средств производства – в 10 раз, предметов потребления – в 4,2 раза, валовой продукции сельского хозяйства – в 1,3 раза. Численность учащихся школ выросла в 3 раза, студентов вузов – в 4,8 раза. Для сравнения, если СССР с 1929 по 1939 гг. увеличил промышленное производство в 4,8 раза, то США, пережив Великую депрессию, остались на том же уровне. Франция сократила промышленный потенциал на 20 %, Англия повысила на 23 %, Германия – на 38 %.

Что случилось бы, если В. И. Ленин остался жив и страна продолжала осуществлять социально-экономическое развитие по концепции нэпа? Допустим, в промышленности не удалось бы удержать прежний темп, и он сократился в два раза. Все равно это соответствует 22 % в год против 15 % за годы пятилеток. На селе темпы могли остаться прежними, около 9 % годовых (против 2–3 % при пятилетках), поскольку, по расчетам В. И. Ленина, 100 тысяч тракторов способны обеспечить победу нового строя в деревне. К 1932 г. их имелось 149 тысяч против 35 тысяч в 1929 г. В 1940 г. количество тракторов достигло 531 тысячу, зерноуборочных комбайнов 182 тысячи, грузовых автомашин 228 тысяч.

Приведенные расчеты наводят на предположение, печальное и обнадеживающее одновременно. С одной стороны, переход от нэпа к «большому скачку» в промышленности и насильственная коллективизация в деревне затормозили в 1,5–2 раза скорость развития страны. С другой стороны, это означает, что ленинский конвергентный социализм обладал двукратно более мощным потенциалом промышленного развития. Благодаря ему советский народ не нуждался в «кнуте». Социалистический демократический строй соответствовал складу его души, и человек шел «как хозяин необъятной Родины своей». Применение «кнута» вызвало противоположный ожидаемому эффект. Если бы такого не произошло, СССР к началу войны мог оказаться значительно могущественнее, чем удалось сталинским пятилеткам.