Путин, учись у Сталина! Как спасти Россию

Видимо, Шевченко, кроме всего прочего, занимался хищениями в довольно крупных масштабах. Скотт пишет, что в начале 1936 года он устроил большой прием, равного которому в Магнитогорске никогда не проводилось. На него был приглашен даже сам Завенягин. Директор приехал, пробыл на банкете полчаса и уехал, явно недовольный происходящим. Через несколько месяцев, в июле 1936 года, Шевченко был снят с должности и арестован.

Второй человек, арест которого описал Скотт, был Михаил Яковлевич Яффе – начальник административно-хозяйственного управления комбината. Джон Скотт так описывает этого человека: «Яффе всегда разговаривал одновременно с тремя людьми, ни одного из них толком ни понимая. Он находился в постоянном водовороте мелких интриг, например: «Надо дать секретарше отдела снабжения ту комнату, которую она давно просит, иначе у этого отдела не получить стройматериалов для нового здания»[45]. Яффе погорел на хищениях, которые он осуществлял в очень больших масштабах. В 1936 году он был арестован.

Начальник строительной конторы, которая возводила индивидуальные жилые дома, построил себе двухэтажный, пятикомнатный особняк, шикарно его обставил и обзавелся легковым автомобилем, хотя всем было известно, что его организация не имеет ни одного персонального автомобиля. Он был арестован, и в Магнитогорске состоялся открытый процесс над ним. Стенограммы печатались в газете «Магнитогорский рабочий», а отдельные, наиболее важные выступления в зале суда транслировались по радио. Этот начальник был осужден за вредительство и расстрелян. Следствие выяснило, что он разворовывал государственные строительные фонды.

Джон Скотт так подводит свои наблюдения за открытыми процессами и репрессиями в Магнитогорске: «Многие из тех людей в Магнитогорске, которые были арестованы и осуждены за политические преступления, были просто ворами, мошенниками и бандитами, и в любой другой стране с ними поступили бы точно таким же образом. Политические ярлыки на их преступления были навешены только из соображений пропаганды и назидательности»[46].

И вот таких «хозяйственников» активно защищал Орджоникидзе, невзирая на уголовную подоплеку многих дел, невзирая на то, что они своими действиями наносили объективный вред развитию промышленности, невзирая на то, что из-за таких вот руководителей, как Шевченко или Тихомиров, Магнитогорский комбинат, стоивший огромных средств и усилий, далеко не сразу стал ритмично работать и выдавать остро нужный растущей промышленности металл.

Как товарищ Орджоникидзе сгорел на работе

Как и в случае с Кржижановским, вокруг Орджоникидзе завелись вредители и иностранные агенты. В начале января 1937 года состоялся процесс «Параллельного антисоветского троцкистского центра», действовавшего в промышленности. Главными обвиняемыми из 17 человек, проходивших по процессу 23–30 января 1937 года, были Г. Л. Пятаков и Г. Я. Сокольников – известные еще с начала 1920-х годов хозяйственные руководители. Пятаков долгое время работал в ВСНХ СССР, потом в НКТП СССР и до ареста был заместителем Орджоникидзе. Сокольников был наркомом финансов, занимался денежной реформой и вводом в оборот червонца. Потом работал в Госплане СССР, в Нефтесиндикате, в Наркомате иностранных дел, а потом в Наркомате лесной промышленности.

Эти 17 человек из хозяйственного руководства были обвинены по нескольким пунктам статьи 58-й Уголовного кодекса РСФСР: измена родине, шпионаж, диверсии, вредительство и подготовка террористических актов. Назывались конкретные факты: диверсия на шахте «Центральной» Кемеровского рудника, где погибло 10 рабочих; три диверсии на Горловском азотно-туковом комбинате, повлекшие гибель 14 человек; диверсии на Воскресенском химическом комбинате и на Невском металлическом заводе. Центром были организованы крушения воинских эшелонов: в октябре и декабре 1935-го и в феврале 1936 года. Пятаков отдал указание троцкистской группе в Кемерово организовать поджог Кемеровского коксохимического комбината в случае начала войны. И. А. Князев передавал сведения о техническом состоянии, военных перевозках и мобилизационной готовности железных дорог японской разведке, С. А. Ратайчик передавал секретные сведения о работе химической промышленности немецкой разведке[47].

В ходе процесса Пятаков, который имел больше всех остальных возможностей для вредительской работы, организации диверсий и шпионажа, назвал еще некоторые факты своего вредительства. По его указаниям тормозилось развитие медеплавильной промышленности, в частности строительство Красноуральского, Карапаксайского и Среднеуральского медеплавильных комбинатов. На строительстве Уралвагонзавода ему удалось омертвить около 50 млн. рублей. Пятаков проводил неправильное развитие химической промышленности, особенно важных для обороны ее отраслей: азотного и сернокислотного производств[48].