Путинбург

— Конечно, научу. Я ведь УЧИТЕЛЬ, а не эгоистичная жадина, — нехотя подтвердил старик, давая понять, что учить — это его основная миссия и прямая святая обязанность. — Но я хочу тебя заранее предупредить, что «гладиатор-сердцеед» — это особый статус. Ты должен будешь гордо носить это почётное звание и помнить, что ты не «обжора» ненасытная, «проглатывающая» целиком все женские сердца, встречающиеся на твоём пути. А терпеливый «вегетарианец», ищущий одно-единственное сердце для того, чтобы «насытить» им свою душу, а не заполнить им низ живота…

— Клянусь быть достойным «сердцеедом» и не жрать всё, что попадёт под руку или в мою постель, — торжественно заявил Владимир и, в доказательство своих слов, положил руку на сердце.

— Ну, тогда предлагаю закрепить нашу договорённость двумя граммами «счастливого» порошка и съесть его дружно на брудершафт, — предложил Учитель, сосредоточенно и аккуратно разделяя содержимое вынутого из рукава пакетика на две равные части.

После чего, Учитель с Владимиром одновременно слизали каждый свою кучку порошка с зеркально ровной поверхности небольшого передвижного столика и, по христианской традиции, трижды поцеловались.

Проглотив порошок, Владимир, ещё какое-то время, мусолил оставшиеся во рту крупинки микроскопических кристаллов, пытаясь понять: какой он на вкус этот «гормон счастья»? Но порошок был абсолютно безвкусным, как слизанный со школьной доски мел.

Организм тоже не подавал никаких признаков того, что попавший внутрь препарат каким-то образом влияет на психическое состояние Владимира, делая его смелее или счастливее. Единственное, что почувствовал Владимир, так это то, как достаточно быстро стали исчезать болезненные ощущения от хронического гастрита, приобретённого им в двадцать первом веке в «Макпике», расположенном возле университета, да «ноющая» мигрень, возникшая в его голове сразу после перемещения во времени. Пропавшие симптомы заметно улучшили настроение Владимира, и ему захотелось летать. В один миг для него перестали существовать такие слова как «невозможно», «нельзя», «опасно», «запрещено» и все остальные, ограничивающие его в чём-либо, выражения. Ощутив в руках и ногах невиданную силу, он готов был сворачивать горы, обращать реки вспять и физически «оттирать» Земной шар от тёмных, грязных, уродливых «пятен» истории, оставленных после себя нечистоплотными политиками. Он дажепоймал себя на мысли о том, что если бы перед ним сейчас сидел вместо Учителя вождь американских индейцев, то он повыщипывал бы перья из этого «ястреба» демократии и на средних пальцах объяснил бы ему, что именно труд сделал из обезьяны человека, а не его хвалёная демократия. А всё позволяющая демократия наоборот делает из трудолюбивых и организованных людей — галдящих, кривляющихся друг перед другом обезьян, оставляющих после себя повсеместный бардак и толерантный срач. Однако вспомнив о том, что в данный момент он находится не в напряжённом 2015 году, а в мирном и благополучном 2115, Владимир решил не переводить волшебный порошок на проблемы давно минувших дней, а направить весь только что открывшийся в нём потенциал на своё будущее.

Будто бы воспарив над всеми своими проблемами и взглянув со стороны на ту свою жизнь, из которой он переместился, Владимир увидел в ней глубокие психологические трещины, появившиеся в результате его социальной пассивности, профессиональной нереализованности и финансовой несостоятельности. В то же время, его вторая, новая жизнь оказалась полной противоположностью прежней. В ней он, наоборот, был богатым, успешным и востребованным членом развитого общества, вокруг которого вилось огромное количество безумно красивых девушек, имелся настоящий и преданный друг, а также полноценная семья.

Представив, как после возвращения в 2015 год, ему предстоит вновь копаться в сырой земле, искать ржавые монетки, писАть в студенческую газету глупые заметки, жрать в университетской столовке остывшие, несъедобные, рыбные котлетки, да слушать по ночам, как за стенкой отец развлекается с мачехой, а этажом ниже блажит вечно пьяная соседка, Владимир погрустнел.