Путинбург

— Судя по цвету кожи, очень дальний родственник, — усмехнувшись, пошутил Владимир, усаживаясь за стол.

— Если ты сейчас мне начнёшь «вешать лапшу на уши» и рассказывать содержание какого-нибудь индийского фильма, выдавая его за реальные события, я достану нож и пырну тебя за враньё, или пощажу тебя и просто отрежу твой лживый язык, — пригрозила Джесс, выставив перед лицом Владимира указательный палец с длинным острозаточенным наманикюренным ногтем.

Чтобы не испытывать терпение вспыльчивой девушки и не дразнить находящуюся на взводе темнокожую «пантеру», Владимир, не вдаваясь в подробности, пересказал историю России начала двадцатого столетия и её Вождя — Владимира Ильича Ленина.

— Одуреть! — округлив глаза, прошептала Джесс. — А я всю жизнь полагала, что это мой прапрадед.

— Для твоего прапрадеда он слишком бледный, — привёл Владимир ещё одно доказательство того, что Ленин это дедушка всех советских детей, а не только Джесс.

— Он что, ещё и БЕЛЫЙ? — застонала афроамериканка и обхватила голову руками. — Какой позор.

— Ты серьёзно считаешь, что иметь славянскую внешность позорно? — почувствовав себя оскорблённым, поинтересовался Владимир, глядя на душевные муки собеседницы.

— Расизм тут не причём. Я одинаково уважаю всех: и чёрных, и белых, и жёлтых. Позор в том, что я относилась к нему как к древнему предку, как к прапрадеду, как к афроамериканскому Божеству, оберегающему нашу семью и всех темнокожих братьев от всевозможных бед, — пробубнила сквозь пальцы своих рук, Джесс. — Я всегда советовалась с ним, делилась самым сокровенным. Он знает обо мне даже больше, чем мать. И после всего этого он оказывается БЕЛЫМ. Какой позор!

— Тебе нужно принять валерьянки или «тяпнуть рюмочку», — посоветовал «пантере» юный «дрессировщик», считая, что момент для соблазнения настал. — Обычно горе или позор «заливают» водкой. Народное средство. У тебя есть что-нибудь пожиже и покрепче этого? — спросил Владимир, тряся в кружке остывший кисель, превратившийся в густое желе.

— И что потом? — пессимистично ответила Владимиру вопросом на вопрос Джесс, удручённо убрав руки с лица. — Мы опять напьёмся, ты потащишь меня в виртуальное пространство и, затолкав меня на автостоянке в какой-нибудь просторный фургон, предложишь поучаствовать в групповом сексе с какой-нибудь Алисой?

— Алисой? — сделал вид, что не понимает о ком идёт речь, Владимир, и густо покраснел от стыда.

— Ну, с той, офигительной картёжницей, с которой ты пытался заняться анальным сексом в автофургоне в пункте проката, — освежила Владимиру память Джесс, процитировав его же собственное «крылатое» выражение. — Ты нам все уши «прожужжал» этой Алисой и неоднократно порывался нас с ней познакомить.

Как топор палача, беспощадно обрушились на голову Владимира острые слова Джесс, лишив его даже малейшей возможности воспользоваться порошковым «козырным тузом».

Тяжело вздохнув, он обречённо встал из-за стола, поблагодарил хлебосольную хозяйку за вкусное кисельное угощение, извинился за неосторожно развенчанный миф о бронзовом Божестве, оказавшимся всего лишь вождём мирового пролетариата «Лениным», и, добитый третьим за сегодня отказом, поджав «хвост», побрёл в свою «конуру».

Глава восемнадцатая

Подплыв на вёсельном такси к дому, гулящий «кобель» Владимир решил сразу не подниматься в квартиру, а немного посидеть в соседнем дворе на лавочке, чтобы проветрить голову после трёх неудачных свиданий и «зализать» болезненные раны, нанесённые свирепыми сучками-недотрогами.

Соседский двор мало чем отличался от двора, в котором проживал Владимир, за исключением огромной песочницы, украшающей центр двора. Она была настолько велика, что в ней можно было запросто отснять фильм «Белое солнце пустыни» или провести чемпионат мира по пляжному волейболу.

Два ребёнка, энергично и увлечённо капающие детскими лопатками песок, напоминали маленьких кладоискателей, а ещё страусят, пытающихся зарыть свои лысые головы в песок. Умиротворённая возня двух карапузов мгновенно погрузила Владимира в детские воспоминания и, забыв о своём возрасте, он на четвереньках заполз в песочницу.

За считанные минуты он слепил одному малышу великолепный Замок из песка, а другому «напёк» аппетитные «пирожные». Песочная терапия пошла ему на пользу. Творчество оказало благотворное влияние на его душевное состояние и раны от колких ударов «мушкетёрш» по его мужскому самолюбию стали потихонечку затягиваться. Ведь в отличие от безупречно накрашенных, расчётливых и недоверчивых физиономий холодных красавиц, в чумазых и сопливых лицах восхищённых карапузов он увидел истинных ценителей песочного искусства, верных и благодарных поклонников его таланта.

— А для взрослых людей вы случайно не лепите «Замки из песка»? — вдруг неожиданно раздался над плечом Владимира женский заинтересованный голос. — Я была бы счастлива, если бы кто-нибудь вылепил из моей унылой жизни сказку и для меня.

— Мама? — еле слышно прошептал Владимир, повернув голову к женщине и, побледнев, плюхнулся попой в песок.