Пыль грез. Том 2

Люди никогда не узнают той виныОт которой не отказаться, не уйти.Ослепим богов, скуем их чешуюПрочными цепями, а потомОбрушим, словно ненавистную правду.Мы рассматриваем кости чужаковРазмышляя о том мире, где ониПлясали, ничего о нас не знаяВ блаженной глубине веков, с тех пор

Мы успели измениться, но одна лишь мысльО нас, тогдашних мужчинах и женщинахТревожит вихрящиеся призракиНаших жертв, а куда это годитсяВедь мы ценим возможность спокойноИ бесстрастно вопрошать – что за оружиеЖестокого времени, злой природыПогубило в стародавние временаЧужаков, в то время как мыВзирали, не умея, да и не желая помочь?

Ведь мы уклонились от копий судьбыА они не смогли, неловкие, несообразительныеВо всем нам уступавшие – остались лишь костиВ горных пещерах, в речной глинеВ затянутых паутиной пещерах поверхБелых пляжей, в лесных логовах из камнейИ повсюду, повсеместно, в каждом промежуткеКостей столько, что мы говорим: убийцаНе мог быть один, у природы множество

Враждебных орудий – но когда мы при этомОтводим бегающие глазки, обладатель острогоСлуха расслышит, пусть и невнятноЗа всеми смертями маячит единая тень –Наша, виновато молчащих обладателейТого одинокого незаслуженного дараНе оставившего нам ничего кроме костейЧужаков, которые мы и перекатываем с местаНа место в бесплодных спорах.Бессловесные в своем покое, они все же

Неприятны нам, поскольку говорят такГромко, как могут лишь кости, но мыНе слушаем. И однако когда я вижу костиЧужаков, то делаюсь безутешен.«Нежеланная жалоба» Гедесп, Первая империя

Он узрел иное прошлое. Состоявшееся, когда выбора сделано не было. Он видел то, что ему знакомо, но заключенное в чужом и неизвестном мире. Там они с сородичами сбивались в кучки около костров, а вокруг завывал ветер и во мраке двигались новые существа. Их же преследовала неудача за неудачей. Вместе со своими псами явились соперники, змейкой проскользнули в поросшие мхом соборы хвойных лесов, двинулись вдоль неглубоких речек, а им самим осталось лишь подбирать останки убитой не один день назад дичи и хмуро разглядывать обломки каменных орудий – незнакомых, никогда прежде не виданных. Он понял, что это – вот это все – было тем медленным угасанием, которого удалось избежать в его собственном прошлом.

Посредством Ритуала Телланн. Запечатлевшего живые души внутри мертвой плоти и кости, заключившего искорки разума в иссохшие глазницы.

Здесь, в ином прошлом, в ином месте, ритуала не случилось. А лед, что в его мире служил игрушкой яггутам, здесь двигался куда пожелает, ни на кого не оглядываясь. Мир словно бы уменьшался в размере. Конечно же, подобное случалось и раньше. Приносило с собой мучения, кто-то от них погибал, остальные превозмогали и продолжали жить дальше. Только в этот раз все было по-другому.

В этот раз пришли чужаки.

Он не знал, зачем ему все это показано. Просто до абсурда подробная ложная история, призванная причинить ему боль? Но нет, слишком уж все глубоко проработано, слишком много всего потребовалось, чтобы выстроить концепцию. В конце концов, у него ведь имелись и настоящие раны, которые несложно разбередить. Да, видение, конечно же, было издевательским, но столь масштабным, что личные неудачи на его фоне меркли. Ему показали неотъемлемую слабость его народа, он чувствовал то же самое, что чувствовали последние из выживших в этом ином, горьком мире, мутное понимание – все подходит к концу. Семьям – конец, друзьям – конец, детям – конец. Дальше ничего не будет.