Пылающая-весна-45-го

Нам выделили отдельный частный дом для проживания, комнат хватило, как и мест, охрану осуществляли наши бойцы. Хотя и американские солдаты были. У меня комната двухместной была, с переводчиком ночевал. Похоже это частная гостиница, пансионат, где снимают комнаты. А с утра пошла работа, действительно пришлось поднапрячься, но за день мы все сделали. Вечером банкет. После него в планах вылететь обратно, но союзники не дали, да и наши политработники не особо рады так быстро улететь были. Они гуляли по городу, в магазины заходили. В отличии от наших захваченных территорий, тут они вполне работали, и солдаты оккупационных войск были частыми посетителями, давая заработать местным. Для политработников поначалу это дико выглядело, а потом ничего, освоились. Правда, меня с переводчиком заметили в пивном баре и выгнали. Это дискриминация. Нас выгнали, а сами пиво заказали. А ведь у нас всего два часа свободного было, до этого постоянно при генерале были. Ничего, зашли в следующий бар, тут их на улочках хватало и там посидели. Марки у меня были, трофейные, из Берлина, инкассаторов остановил, когда ехал к музею за бронетехникой, их охотно брали. Вот так посидели и вернулись к месту постоя. Вроде всё хорошо, задачу выполнили, но я как чуял что что-то не так будет. Обратно днём летели, нас британские «Спитфайеры» сопровождали. Над территориями противника двигались, а тут бритты раз, развернулись и потянули домой, командир борта сообщил генералам, а наших истребителей ещё не было, не передали те нас. Впрочем, когда наши «Лавочкины» появились, было уже поздно, густо дымя одним мотором наш транспортник шёл к земле. Убитых и раненых в изрешечённом двумя «мессерами» салоне, хватало. Наши немцев прогнали, один «мессер» даже сбили, и самолёт дотянул до ближайшего полевого аэродрома. Хорошо просохло неплохо, сели на шасси, не на брюхо. Генерал мой погиб, переводчик ранен. Да что это, мне пуля в ногу попала. Хорошо винтовочного калибра, не пушкой, оторвало бы к чёрту. Так что из салона, как и многих других, меня выносили на руках, дальше на носилки и к грузовику. На аэродроме одна санитарная машина, она уже полная и отъехала. Грузили просто в свободную грузовую машину, чтобы для ближайшей медицинской части довезти. Так что День Победы я встречал в санитарном эшелоне, когда мы к Москве подъезжали. Девятое мая, тот самый день. И тут союзники свой финт провернули, сами капитуляцию подписали восьмого, а нам не сообщили, немцы с нами подписали только Девятого Мая. Ничего, я мстительный, я мстить буду. И про подставу, что бросили нас, тоже не забуду. И про атаку «Мустангов» в прошлой жизни. Мой вертолёт сбили. Гады.

Трое суток в санитарном эшелоне везли, а так меня в госпитале задержали. А отчитывался по заданию. Бумаги тоже сдал, все документы подписанные. Никак не думал, что вот так война для меня закончится. Раненым её встречу, но ничего, главное жив. Что по ноге, то кость не задета, мясо подрано. В икру мне попали, это ниже колена левой ноги. Врачи зашили, так что лечится остаётся. С костылём хожу осторожно. А вообще меддок активно работает, отчего я незаметно как в не себя ем. При этом рана уже зажила, но внешне казалось свежей. Так что могу и без костыля ходить, однако показывать это не стоит. Тут нужно добавить, что меня хотели отправить на санитарном эшелоне, что в Среднюю Азию идёт, но я узнал, что через двое суток будет отправка в сторону Москвы, подкупил врача деликатесами, и тот переписал направление на другой эшелон. Не хочу к казахам. Что ещё могу сказать? В принципе, я всем доволен, войну неплохо закончил, очень даже. Капитан, наградами увешан. Живой, и это главное. По нейросети, подвижки есть, недавно смог открыть третью иллюзию при наличии двух других, стал активно в свободное время развивать их. Даже в госпитале. А что, встану у тёмного окна, и те в темноте без свидетелей в парке проводили тренировки. Несколько ночных преступлений предотвратил на дальности семьсот метров. Из-за этих тренировок меня постоянно мигрень мучила, но меддок спасал, убирал головные боли довольно быстро. Могу сказать так, с двумя иллюзиями бойцов я уже могу четыре часа спокойно работать, если одновременно три использую, пока пятнадцать минут, но нужны тренировки для дальнейшего развития. По прибытию в Москву, нас начали выгружать. И всё под крики радости и всеобщее линование. Победа. Меня также направили в госпиталь, а я размышлял как отправить прошение об отставке, чтобы эту процедуру побыстрее совершили. Да я свалить из Союза хочу, нет, не насовсем, а с союзниками поквитаться. Ну вот морит меня, гнетёт, я тут раненый лежу на белых простынях, а они там гады живые ходят.