Пылающий меч

— Я и теперь считаю ваши действия совершенно правильными и всячески поддерживаю вас. Нет никакого смысла окружать стеной Фивы. Наоборот, мы должны сделать новый бросок и перенести рубеж грядущих боев как можно дальше на север, хотя это и может показаться рискованным.

Афганцу и Усачу становилось не по себе среди споров и обсуждений. На разговоры они были небольшие мастера, поэтому ограничивались одобрительными кивками. Зато как только они себе представляли, что скоро будут рубить гиксосов, они тут же забывали об очевидном превосходстве вражеского войска.

— Царица Яххотеп приняла правильное решение, — заговорила Тетишери. — Нужно как можно дальше отвести опасность от Фив, оберегая фараона, который должен возрастать в мире, набираясь сил и мудрости.

Яххотеп взглянула на сына и убедилась, что он не будет возражать против принятого ею решения.

— Хирей и Карис отвечают за безопасность фараона, — уточнила Яххотеп. — В вашем распоряжении останется сторожевой дворцовый отряд который я усилю воинами, выбрав их лично. Если мы будем побеждены под Пер-Камосом, голубь принесет вам весть, и вы спрячете фараона, чтобы со временем он смог продолжать борьбу.

Грифоны выглядели столь устрашающе, что Минос сам не решался поднять на них глаза. Питая в себе жажду убийства, он сумел и их взгляд сделать убийственным. Художник мог поручиться, что чудовища, охраняющие трон владыки, готовы ринуться вперед и разодрать в клочья каждого, кто только осмелится к ним приблизиться.

— Еще одно небольшое усилие, и грифоны станут совершенством, — пророкотал хриплый голос Апопи. — Поправь левый глаз, в нем не хватает отблеска, который сделает моих стражей беспощадными.

Художник сглотнул слюну и задал вопрос, который жег его язык вот уже много дней:

— Какую еще работу вы поручите мне, господин?

— Ты и твои товарищи будете расписывать дворцы в других городах Дельты. Благодаря вашему искусству боги Египта наконец исчезнут, зато повсюду будут воздвигнуты лабиринты и арены для игр с быками. Никто больше не посмеет бунтовать против меня.

Минос понял, что владыка не отнимет у него жизнь до тех пор, пока тот будет служить ему своим искусством, но родного Крита ему не увидеть больше никогда.

Апопи оставил художника и направился в крошечный, похожий на каменный грот покой, расположенный в самом центре крепости. Только в нем верховный правитель чувствовал себя в полной безопасности и был уверен, что никто его не подслушает.

Владыка тяжело опустился на стул из сикоморы.

Телохранители проводили к нему флотоводца Яннаса.

— Затвори дверь, Яннас.

Яннас привык к ужасам сражений, не боялся смерти, но даже его впечатляло мрачное помещение и лицо Апопи, который пользовался своим безобразием как самым страшным оружием.

— Ты доволен нашей новой линией обороны, флотоводец?

— Да, владыка. Египтянам больше не удастся прорваться к Аварису, наша столица вне досягаемости.

— Но тебе ведь этого мало?

— Мало. Я предпочел бы напасть на врага, уничтожить его и разрушить Фивы.

— Час настал, Яннас. Ты можешь бросить свои войска в атаку.

14

Чувство благодарности и восхищения согрело душу градоправителя Эмхеба.

Восхищался он благородной царицей Яххотеп — как только воины увидели ее на борту передового судна, куда только подевались их усталость и отчаяние? Они вновь обрели отвагу и мужество и готовы были умереть за царицу Свободу. Успокоило Эмхеба обилие привезенного оружия и серьезность оборонительных работ — теперь Пер-Камос превратился в настоящую крепость, способную противостоять натиску гиксосов.

Хонсухотеп, со свойственной ему тщательностью, выстроил в ряд военные суда, создав из них серьезное заграждение. Берега покрылись сетью рвов. Незаметные из-за трав и кустов, они должны были стать опасными ловушками для гиксосских боевых колесниц. За рвами были приготовлены позиции для искусных лучников — градом стрел они встретят тех, кто прорвется через первую цепь заграждений.

Неши тем временем следил за тем, как в тени сикомор и пальм натягивали прочные и надежные шатры — убежище для усталых и раненых. Поодаль работали каменщики, воздвигая прочную казарму.

Усач и Афганец занимались военными учениями, отрабатывая со своими подопечными боевые приемы. Яххотеп следила за земляными работами, задумав выкопать несколько отводных каналов, которые могли сыграть в битве решающую роль.

На знаменах красовался знак, объединяющий всех борцов за свободу: серебряный диск луны, плывущий на серпе-барке, обозначающий первый слог имен Яххотеп — Ях — бог луны, дающий силы сражаться. Вторая часть имени — «хотеп», означающая «мир», была пока только мечтой.

Когда царица подняла меч Амона перед своим сосредоточенным и исполненным веры войском, каждый ратник почувствовал, что непобедим. Первые лучи солнца упали на меч, и клинок запылал огнем. Смотреть на огненное сияние было невозможно, зато яркие языки пламени дотягивались до сердец и зажигали в них огонь мужества и отваги.