Пылесос

— Открытку миссис Слейтер вытащили наугад из корзины с открытками. С сотнями точно таких же открыток. Она выиграла бесплатный пылесосный шампунь для ковров. Миссис Слейтер — победитель­ница. Никаких дополнительных условий. Я пришел, чтобы вычистить ваш матрас, мистер... Вы не пове­рите, когда увидите, сколько всего скапливается у нас в матрасах за месяцы, за годы. Каждый день, каждую ночь нашей жизни мы теряем крошечные частицы самих себя, чешуйку того, чешуйку сего. Ку­да же они уходят, эти частицы нас самих? Сквозь простыни и внутрь матраса, вот куда! Ну и в подуш­ки. Это то же самое.

Он вынул и сочленил куски блестящей трубки. Со­члененную трубку вставил в шланг. Бормоча, опус­тился на колени. Присоединил к шлангу что-то вро­де скребка и наконец вытащил из чемодана голубую штуку на колесиках.

Он показал мне фильтр, который собирался ис­пользовать.

— У вас есть машина? — спросил он.

— Нету, — сказал я. — У меня нет машины. Если бы была, я бы вас куда-нибудь отвез.

— Жалко, — сказал он. — К этому маленькому пыле­сосу прилагается двадцатиметровый шнур. Вот была бы у вас машина, то вы докатили бы пылесос прямо к ней и пропылесосили бы и коврики, и роскошные откидные сиденья. Не поверите, сколько мы теря­ем, сколько нашего скапливается в этих прекрасных сиденьях за долгие годы.

— Мистер Белл, — сказал я, — по-моему, вам лучше собрать ваши вещи и уйти. Говорю с самыми добры­ми чувствами.

Но он уже оглядывал комнату в поисках розетки. Розетку он нашел рядом с диваном. Пылесос засту­чал, словно внутри запрыгало что-то вроде гальки, а потом перешел на ровный гул.

— Рильке всю жизнь переезжал из замка в замок. Меценатки! — прокричал он, перекрывая гул пыле­соса. — Почти не ездил в автомобилях; предпочитал поезда. А возьмите Вольтера с мадам Шатле в Сирэ. Его посмертную маску. Какая безмятежность. — Он поднял правую руку, словно предупреждая мои воз­ражения. — Нет, нет, все не так, да? Разумеется, я и сам знаю. Ну а вдруг? — На этих словах он повернул­ся и потащил пылесос в другую комнату.

Там были окно, кровать. Одеяла были свалены на пол. На матрасе — простыня, подушка. Он снял с подушки наволочку, сдернул с матраса простыню. Посмотрел на матрас, поглядывая на меня краем глаза. Я сходил в кухню и принес стул. Сел в двер­ном проеме и стал наблюдать. Сначала он проверил тягу, приставив скребок к ладони. Нагнулся и повернул диск на пылесосе.

— Для такой чистки надо ставить на полную мощ­ность, — сказал он. Он снова проверил тягу, протя­нул шланг к изголовью и повел скребок вниз по мат­расу. Скребок шел рывками. Пылесос гудел громче. Он трижды пропылесосил матрас, потом выключил аппарат. Нажал на рычажок, крышка откинулась. Он вынул фильтр.

— Это особый демонстрационный фильтр. При нор­мальной эксплуатации все пошло бы в этот мешок, вот сюда, — сказал он. Он ухватил щепотку пыльного веще­ства. — Да тут, наверно, с целую чашку наберется.

Он сделал красноречивую гримасу.

— Это не мой матрас, — сказал я. Сидя на стуле, я наклонился вперед, пытаясь изобразить интерес.

— А теперь подушку, — сказал он. Он положил ис­пользованный фильтр на подоконник и некоторое время смотрел в окно. Повернулся ко мне. — Я хочу, чтобы вы взялись за тот край подушки,— сказал он.

Я встал и взялся за два угла подушки. Я словно дер­жал кого-то за уши.

— Вот так? — спросил я.

Он кивнул. Пошел в другую комнату и вернулся с новым фильтром.

— А сколько стоят эти мешки? — спросил я.

— Почти нисколько, — ответил он. — Их делают из бумаги с добавкой пластика. Много стоить они не могут. — Он включил пылесос, я крепче ухватился за углы подушки, и скребок, уйдя в подушку, прошелся по ней — раз, второй, третий. Он выключил пыле­сос, вынул фильтр и молча показал мне. Положил его на подоконник рядом с первым. Затем открыл дверь чулана. Заглянул внутрь, но там не было ниче­го, кроме коробки порошка «Мыши, вон!».

Я услышал шаги на крыльце, почтовая щель прио­творилась и, звякнув, закрылась. Мы посмотрели друг на друга.

Он потащил пылесос в другую комнату, я пошел следом. На коврике у входной двери лежало, вниз адресом, письмо.

Я направился было к письму, но обернулся и ска­зал:

— Что еще? Уже поздно. Не стоит возиться с этим ковром. Это самый обычный хлопковый ковер с ре­зиновой основой, двенадцать на пятнадцать, из «Мира ковров». Не стоит с ним возиться.

— А не найдется ли у вас полной пепельницы? — спросил он. — Или цветка в горшке? Нужна пригор­шня мусора или грязи.

Я нашел пепельницу. Он вывалил ее содержимое на ковер и растоптал пепел и окурки. Снова опустил­ся на колени и вставил новый фильтр. Снял пиджак и бросил его на диван. Под мышками у него были пятна пота. Живот свешивался над поясом. Он от­крутил скребок и присоединил к шлангу другую на­садку. Установил регулятор. Включил аппарат и на­чал водить щеткой вперед-назад, вперед-назад по ис­тертому ковру. Дважды я пытался подойти к письму. Но он словно упреждал меня, отрезая мне путь сво­им шлангом и трубками, — и все чистил и чистил...