ПЫЛЬЦА В КРОВИ

Возможно, смутно знакомый Чаге Тим Граув смог бы пройти сквозь чащобу Просторов – он хорошо стрелял, быстро думал и летал, как бог. А еще смеялся над опасностью.

Дурак!

Но он умер, захлебнулся в крови друзей, которых привел в это гиблое место. Друзья ему доверяли. А Граув мечтал доказать свою правоту. Чтобы мир ему аплодировал.

Дурак!

Тим возомнил себя Богом, и поэтому в аду ему самое место. Адскими муками правит совсем другой Бог. Хозяин. Которого он ждет каждый день.

В этом мире было еще несколько Стен – горных массивов, окруженных пустошами безопасности. Стены были домами разных семей, но самыми мощными на планете оставались Флаа. И только Ирт Флаа имел для Чаги значение. А вот Тимоти Граув считал важными многие другие вещи. На Орфорте изоморфы были разумной расой, все силы которой уходили на сохранение природного баланса и собственного господства на бешено меняющейся планете. Просторы рождали все новые и новые формы жизни, которые пожирали друг друга не столько для энергии, сколько для порождения других, еще более совершенных форм. Чтобы оставаться на вершине эволюции, изоморфы каждые тридцать дней покидали Стену и отправлялись на охоту. Здешний мир пугал своей изменчивостью и непредсказуемостью.

На Орфорте не было правил, Чага понял, что везло тем, кого забирали на Стены. Тогда все становилось просто. Место и смысл жизни определялись. Смерть переставала быть внезапной. Одиночество исчезало. Он знал, что был недостоин этой жизни и даже разваренного рауда по утрам, потому что оказался самым бесполезным созданием в этом мире.

Об этом ему однажды сказал Ру Флаа:

– Я не хочу, чтобы ты оставался подле моего сына, землянин. Тебе следует вовремя умереть. До наступления холода.

– Господин?

Чагу не хватало духу поднять глаза на серую громадину, бесшумно перемещающуюся вдоль дальнего антрацитового свода Ниши Изысканий. Ру Флаа продержал его несколько часов голого в стеклянной, изумрудного цвета ванне. Чага сидел по шею в густой тягучей жиже, наполненной мелкими тварями. И, зажмурив глаза, чувствовал, как липнут к нему горячие присоски, а живые тонкие иглы проникают под кожу и ползают где-то внутри. Его уродливое тело ритмично вздрагивало, как от электрических разрядов.

Когда все закончилось, Ру приблизился, и от ствола его массивного тела отделилась гибкая рука с вытянутой ладошкой без пальцев. Она коснулась поверхности жидкости, и мелкие твари разных форм стали забираться на гладкую, словно резиновую кожу, и растворяться на ней, впитываться внутрь. Изоморф несколько мгновений стоял неподвижно, размышляя, потом на верхней скругленной части ствола появилось несколько отливающих розовым прорезей.

– Ты примитивное существо, – прошелестел голос, – совершенно бесполезное, не способное ни к размножению, ни к трансформации. Выбирайся отсюда и вытрись.

Конечно, он был бесполезным, жалким существом, не мог ни с кем говорить, и с ним не говорил никто, кроме Ирта и пару раз Ру. Изоморфы из свиты Хозяина делали вид, что не понимают ни слова из его уст. Хотя Чаге казалось, что они просто развлекаются с ним.

Когда Ирт Флаа вошел в Тима Граува самый первый и страшный раз, обернул своим телом, нырнул через ушные раковины и рот в голову, опутал живой сетью кровяное нутро под кожей, то забрал все, что хотел. И мог передать любому изоморфу просто через прикосновение. Тогда, отпустив его, охрипшего от крика и ослепшего от боли, Ирт произнес ясным и до странности звонким голосом:

– А ты забавная зверушка. Я пока оставляю тебя в живых.

– А сам сдохни, урод, – упрямо выдавил Тим, не в силах даже приподняться от боли.

После бесконечных дней в Нишах Перерождений, Ирт пророс в него навсегда и остался в крови. Постепенно Чага научился ждать и звать. Лишился всего ненужного, а взамен получил простые правила, скрывающий его до щиколоток мешок и потребность в ростах Хозяина. И вот теперь Ру сказал, что ему следует вовремя умереть.

Холод наступит скоро, и выбор никто предлагать не станет.

Но пока Чага был жив и всматривался в Просторы, надеясь уловить движение среди разноцветной живой массы и по нему угадать возвращение отряда Ирта. Когда Хозяин вернется, то придет к нему сразу, как сможет, как отпустят дела. Он был добр, понимал, что Чаге нужно выбраться из мешка и прижаться. К телу, тяжелому, сильному, легко меняющему форму. Но всегда узнаваемому.

Ирт двигался вертикально, как и его отец, только предпочитал две, в редких случаях три и даже четыре ноги, широкие, мощные, как у зверя, плавно переходящие в конус торса. Иногда сквозь его темную с багровыми росчерками кожу проступали узлы и переплетенные мышцы, или конус приобретал округлость и гладкость, словно надувался изнутри. Но бывало, что с широкого верха плеч к бедрам, соединяющим ноги, спускались тяжелые складки.