Пыльца в крови

Стренберг словно прочитал его мысли или увидел отраженные в зрачках карты. Раньше словесные провокации в Песочном зале только обостряли ощущения, Никите удавалось не выдавать себя, бросать ответные ядовитые реплики. Сейчас он чувствовал дискомфорт. Страх проиграть на турнире за малознакомую девку, неприятная ответственность за чужие кредиты, а еще эти словесные толчки в спину, заставлявшие делать шаг за шагом по выбранной кем-то другим дороге.

– Пас, – произнес он.

Стренберг перевернул свои карты. Тройка и четверка лежали дружно, впритирочку. Семь в сумме. А для него – снова проигрыш. Кредиты Маргарет уходили в банк.

Перевернув злосчастные карты, Ларский откинулся на каменную, продолговатую, как ковш ладони, спинку. Он мог бы сейчас плюнуть на это дерьмо и просто уйти. Он уже сбежал сегодня от Граува и изоморфа, от копания в тараканьих смертях, а заодно и от спектакля. Оставалось свалить от шикарной дамочки, забиться в комнатушку с античными побрякушками и чувствовать себя крутым, гордым и одиноким. Под эти чувства коньяк идет по горлу особенно мягко.

И особенно в последнюю пару лет.

Сначала ушла Лиза, потом, ко всей прочей служебной текучке, сдох проклятый инсектоид. Видимо, тварь носила внутри утробы какую-нибудь мясорубку, чтобы понемногу щекотать внутренности и кайфовать от всего этого, а под хрономиной мясорубка заработала на всю катушку.

– Миллион двести на банке, – услышал он голос издалека.

Инсектоидов всегда относили к гуманоидам, а значит, они не чужды наркоте. Может, наркота их и добила. Сказочка-страшилка: Сим-какой-то и Сер-такой-то кайфанули мясорубкой на пару, а в итоге из них вышел фарш.

– Мы принимаем, – звонко сказала Маргарет, не выдержав его безучастности.

Все же баба с голыми сиськами на картине была гораздо комфортнее в общении и требовала от него единственного – смахивать с сисек пыль.

– Никита, вы с нами? – спросил Иосиф.

– Она же сказала – принимаем! – вскинул ладони Ларский.

Обстоятельства и люди, – все пытаются его к чему-то подтолкнуть.

Совбез, Треллин, Марра, Граув и Флаа. А он никак не может выскользнуть, сменить форму и зайти с другой стороны. Нужно поступать не так, как от него ожидают. Непредсказуемо.

Перед ним среди крупинок песка опять лежали карты. Никита прикоснулся к ним осторожно, словно они могли обернуться тарантулами и забраться ему под рукав.

Валет и пятерка.

Странно, что Маргарет даже не просит взглянуть на это безобразие, наверное, пытается полностью отстраниться от задницы фортуны.

– Карту! – захлестнувшая внезапно злость просочилась в голос.

Девятка легла прямо напротив, со слишком большим количеством красных сердец на белоснежном фоне.

Смотреть на манипуляции Стренберга большого желания не было. Большие карты на прикупе игрока, – он был чертовски прав. Под пальцами крупье неохотно развернулись одна за другой три карты: король, валет и туз. В сумме – единица.

Никита оторвал взгляд от чужих карт и посмотрел в лицо Стенберга. Вид у крупье был напряженный, брови хмурились над близко посаженными глазами. Девятка на прикупе у игрока, при таком раскладе – почти верный проигрыш банка. В колоде много картинок, не имеющих никакого веса, и они могли оказаться в руках у понтующегося.

– Ну же, почему ты не открываешь? – встревожено прошептала Маргарет.

Какая-то догадка вертелась у него в голове, он пытался ее поймать, медленно переворачивая карты. Девятка, валет и пять. В сумме четырнадцать, что перешагивает порог девятки и проигрывает единице на тузе в руках Стренберга.

Но девятка было особенным, заветным порогом в баккара.

Никита прикоснулся пальцем к красному сердечку пятерки, чуть надавил и потянул его на прямоугольник червовой девятки. Сердечко легко переползло с карты на карту, обращая тяжеловесную девятку в десятку, а значит, в ноль.

Картинки трансформировались на картах в соответствии с правилами баккара и волей игрока. Крестовый валет, и теперь червовые четверка и десятка. Десятка не играла, и в сумме получалось четыре.

Единица Стренберга была бита.

– Своя рука, – мрачно пробурчал Лещинский, сделавший в эту партию небольшую ставку на игрока.

Так называлась подобная комбинация, нечасто приносившая выигрыш, поскольку уменьшала значение первых двух полученных карт, которые и так были невелики, раз игрок заказывал третью.

– Я знала, ты все же выиграешь! – воскликнула Маргарет и легко коснулась губами его щеки.

Ларский смотрел на карты, все еще прокручивая в голове бессвязные обрывки мыслей. Догадка все еще была рядом, но никак не складывалась в голове… За легкое движение одно может превратиться в нечто совершенно другое. С другими возможностями, потребностями, желаниями.

Лопатка клона-наблюдателя подцепила видоизменившиеся карты и сбросила их прямо под ноги на песок, который сразу начал затягивать их. Карты медленно погружались в желтое болото, пока совсем не исчезли. Это было волшебство. Превращение…