Пышка

ОФИЦЕР. И фи мочать! Я любить горячий мазель. А фи ни есть горячий мазель. Фи есть бремно. Яцно? Я хотеть мазель.

Молодая монашка прыснула. Звякнули чётки.

ОФИЦЕР. Так мазель согласен?

Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ. Мазель согласна.

ПЫШКА. Ни за что!

Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ. А я говорю, мазель согласна.

ОФИЦЕР. Мочать, усатый дубина! Я спрашивать мазель. Мазель согласен?

ПЫШКА. Нет.

ОФИЦЕР. Тогда я фсех расстрелять до смерть.

ПЫШКА. Мы не боимся смерти, сударь. Здесь все до одного герои.

Г-Ф ЮБЕР. Не скажите, мадам…

ОФИЦЕР. Мазель согласен?

ПЫШКА. Нет.

ОФИЦЕР. Карашо. Я давать вам думать до утро. А потом калёный железяка очинь боно-боно и расстрелять.

ПЫШКА. Как вам угодно, сударь.

ОФИЦЕР. Я давать думать. (Пошёл наверх, зевает.) А фи смотреть ни убегать, а то я фас ни расстрелять, а садить на кол. А сидеть на кол очинь боно.

Ушёл.

Бесконечная пауза.

Монашки молятся. Звенят чётки.

ХОЗЯИН. Дааа… Вот вы и отъездились, господа. Сочувствую. Сбежать не сбежишь. В каждом доме солдафоны. Придётся помирать…

Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ. Как это? Это никак не возможно. Решительно никак не возможно. Я еще должна сделать самое главное дело своей жизни. Я должна удалить усы новым раствором господина Гильотена…

Г-Ф ЮБЕР. А у меня в Англии шестьсот тысяч отложены на чёрный день, и я не имею никакой возможности умирать, покуда, не прокучу всё до гроша…

Г-Н ЛУАЗО. А мне еще предстоит изобрести перпетум мобиле из тележного колеса и зайти в анналы и обессмертится навеки…

Г-ЖА ЛУАЗО.

А я хотела купить себе золотые зубы в Гавре и грызть ими орехи. И еще тыквенные семечки…

ПЫШКА. А я хочу… (Поглядела на Корнюде.)

Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ. Нет уж, милочка, вы сейчас же пойдёте к этому солдату и выполните свой долг.

ПЫШКА. Это невозможно.

Г-Н ЛУАЗО. Ничего невозможного не бывает. Это доказано наукой.

Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ. Что вам стоит, дорогая? Одним больше, одним меньше. Пустяк…

ПЫШКА. Это невозможно.

Г-ЖА ЛУАЗО. Вы спасёте себя и нас, дорогая…

Г-Ф ЮБЕР. Если вы беспокоитесь насчёт оплаты, мадам, то я даю вам своё слово, что мы вас щедро вознаградим.

ПЫШКА. Это невозможно. Франция не продается.

Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ. Мы вам приказываем, мадмуазель!

ПЫШКА. Нет!

Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ (идёт на Пышку). Как вы смеете говорить с нами в таком тоне, продажная тварь! Мы не потерпим! Мы чистые и непорочные! Вы сейчас же пойдёте к нему и отдадитесь! Вы продажная девка и должны отдаваться! Ясно вам?! Мы приказываем вам, продажная девка!

Г-Ф ЮБЕР (идёт на Пышку). Мы приказываем вам!

Г-Н ЛУАЗО И Г-ЖА ЛУАЗО (идут на Пышку). И мы приказываем…

КОРНЮДЕ. Оставьте её!

Г-НЯ ДЕ БРЕВИЛЬ. Во имя всего святого сборища, молодой юноша, не суйтесь!

КОРНЮДЕ. Оставьте её!

Г-Ф ЮБЕР. Отойди, сынок.

КОРНЮДЕ (схватил саблю). Стойте! Я буду сражаться! Стойте!

Все замерли.

Всё правильно! Так и должно быть! Страшные муки, а потом гибель от пуль — вот участь борца! Про нас напишут балладу, сочинят гимн, наши имена будут на каждом заборе! А потом нас возведут в святые! Мы станем святыми великомучениками, как Жанна!

ХОЗЯИН. Правда, что ли?

КОРНЮДЕ. Истинная, сударь!

ХОЗЯИН

. Заманчиво… Может, мне тогда тоже с вами, а?

КОРНЮДЕ. Конечно, присоединяйтесь! Вы не пожалеете, сударь! Нет ничего прекраснее героической смерти! Нет ничего прекраснее гибели за идею! Присоединяйтесь, сударь…

ХОЗЯИН. А чиво? Я могу… Или уж нет, а? Пожить, может, еще. Жить-то тоже вроде охота. За девицами вон еще побегать. А? (Подмигнул монашке.) Как думаете, сударь, можно их рассоеденить? Они на замочках или склеены? А?

Корнюде не отвечает.

Молодая монашка хихикает.

(Г-ну Луазо.) А вы как считаете, господин-учёный, на замочках они или приклеены? Если на замочках, то ключ я подберу, будьте покойны. А если же на клею они, то можно отмочить попробовать. Но здесь тогда важно знать, какой клей. А, сударь-учёный?

Г-н Луазо не отвечает.

Молчание.

Пышка достала из коробки мадмуазель Фифи. Подошла к Корнюде.

ПЫШКА. Мадмуазель Фифи хочет вас поцеловать, господин Корнюде. Вы разрешите ей, господин Корнюде?

Корнюде кивает.

ПЫШКА. Спасибо, господин Корнюде.

Мадмуазель Фифи целует Корнюде в щёку.