Пышка для чудовища

Как-то шла по улице, так они у меня грудь хотели изгнать. Подумаешь, что она слегка горит и шевелится! Еле отбилась от этих извращенцев, а то с них станется. Да, тогда у меня Бэлла была в декольте, но их это не касалось.

Его взгляд задерживается на моих глазах. Ух. Как-то безжизненько.

— Да, необходимая мера против, — его губы слегка дергаются, а взгляд опускается на колени, — демонов.

— Ну, вы же сами…

Я резко замолкаю, когда он поднимает голову. Впервые я вижу в его взгляде настороженность и намек “молчи, женщина”.

— Это необходимая мера. Может, вы в центре не слышите, но на окраинах появляются странные явления. Адские существа, демоны. Окраина для многих – как закрытые ящики, которые ставят на дальнюю полку, — он беспрерывно смотрит на меня, не моргая, а затем касается пальцем своего виска.  — Никто на них не обращает внимания. Поэтому их и чистят. Центральные районы в безопасности. Это просто две непримиримые силы, которые вновь схлестнутся. Экзорцизм против ада. Двое непримиримых противников. Только один становится сильнее, а другой слабеет.

— Вы ведь пришли не поговорить со мной о том, что я живу с адской белкой? — я прищуриваюсь.

Загадками говорит его Величество. И чего он про Абдиэля не хочет упоминать? Странности становятся страньше и чудесатей.

Его рука тянется к камзолу. Что-то шуршит. В руках короля появляются белые листы.

— У вас есть чем подписать? — уточняет он.

Я протягиваю свое перо. Наши пальцы соприкасаются, и король резко отдергивает руку. Ох, ну и ладно. Ему же не нравится полные. Но чтоб бояться даже коснуться их – это уж слишком.

Король перечитывает свои бумаги, а затем подписывает.

— Это вам.

И вновь передает их так, чтоб не дай боже коснуться меня. Мои глаза лезут на лоб. Королевские налоги! Он подписал королевский налог.

— А с чего мне такое счастье? Точнее, спасибо огромное, Ваше Величество, — чуть не подпрыгиваю я. — Я не хотела вас обидеть.

— Он… — король хмурится.

А потом вспоминаю, надо же было хоть реверанс ему отвесить, пока мы заходили сюда. Ох, что я такие мелочи забываю?

— Отнесите это завтра в банк. Пусть, — он буквально замирает и резко моргает. — Пусть он увидит. Эц… вы поняли. Вы же рассчитываете на него?

— Да, — киваю я.

— Правильно, — кивает Кеафинис. — Продолжайте свое дело. Думаю, у вас все получится. И…

Он поднимается и отводит взгляд. Тревожная складка появляется на его лбу.

— И не забудьте показать ему бумаги до того, как они окажутся в банке.

— В них что-то есть? — спрашиваю я.

Король тяжело вздыхает.

— Прошу вас, — цедит он слова. — Нет там ничего. Отнесите их завтра в банк. Сегодня праздник, и они не работают.

Хочется уточнить, что за праздник, но по его взгляду понимаю, что лучше не надо. Вообще не надо ни о чем спрашивать.

— Приятного празднества! — желаю ему, мягко улыбаясь.

— Всего хорошего.

Я провожаю его. Мы только подходим к двери, как я случайно касаюсь его. Моя рука озаряется светом.

Король видит его. На миг его глаза вспыхивают, и он отшатывается от меня.

— Ой, бывает, — я машу рукой.

— Да, бывает, — он вылетает из кабинета.

Ох, шустрый какой.

Любопытство съедает меня. Пока я жду Эцика дома, я наматываю круги вокруг этого подписанного налога. Я даже на свету осматриваю его — ничего. Обычный документ. Уже даже вслух Ноту зачитываю. Тот строит печальное лицо, явно не понимая, о чем там речь.

Я даже осматриваю на предмет всяких точек или черточек возле букв. Но там ничего такого нет. Точнее, есть, но в таком разбросе, что мне кажется, они поставлены случайно. Из меня дешифровщик так себе.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​

А может, есть разница между налогом моим и Эцика?

Дверь в дом открывается. На пороге наконец-то появляется сам булочник. Я выхожу его встречать.

— Поздно ты, — смотрю на осунувшегося мужчину.

Эцик поворачивает ко мне голову. Мягкая улыбка появляется на его лице.

— Да так, были дела.

— Уже вторую неделю,  — я скрещиваю руки на груди. — И ты редко в булочной появляешься.

Эцик разувается и подходит ко мне. Целует в щеку.

Я вдыхаю ментолово-лимонный запах. Он несет покой и умиротворение. Взгляд устремляется на его руки. Рукава рубашки запачканы. То ли землей, то ли кровью.

— Эцик, а это что? — киваю на рубашку.

— А, это... Да ерунда, все нормально, — отзывается он. — А что на ужин?

— Эцик, скажи, что это варенье, — хочу схватить его за рукав.

Но рука застывает в воздухе. Мне становится не по себе. Обычно он возвращался домой и сразу шел переодеваться. Я не обращала внимание на то, в каком виде он пришел. Где он бродит?

— Нет, это кровь, — мужчина стягивает с себя куртку.

Заходит на кухню и направляется к умывальнику. Вода здесь подается по водопроводу. Немного примитивному, по сравнению с нашим, но действенному.

Я нервно сглатываю. Не нравится мне его молчание.

— Тебя кто-то побил? Или ты кого-то? — уточняю я, вспоминая день нашего знакомства.

Эцика не так просто завалить. Жду ответа, не замечая, что обхватила себя руками за плечи. Прохожу за ним на кухню. На рубашке нет никаких следов.