Раб

— Послушай, — говорю серьёзно. — Ты ведёшь себя… я понимаю, с детства привыкла, но ты всё делаешь неверно! Нельзя позволять брату так вести себя с твоим рабом! Понимаешь?

— Не понимаю, — сообщает. — Мы всегда делили…

— Ты просила моего совета? — обрываю. — Так вот слушай. Раб должен быть только твоим. Не позволяй никому им распоряжаться, и… наказания сведи к минимуму, только за дело, только необходимые. Я пришла к этому опытным путём, а тебе даю уже готовый рецепт. Он должен знать, что ты не позволишь никому его наказывать. Тогда и он не позволит никому… тебя обидеть. Понимаешь?

Не верю я, что какое бы то ни было наказание может способствовать преданности. Но, возможно, то, что Тиар тоже меня слышит, поможет обоим прийти хоть к какому-то подобию компромисса.

— Наверное… — соглашается Свелла задумчиво.

— Ты разве никогда не размышляла… — начинаю, не знаю, как сформулировать вопрос, чтобы не вызвать ненужных ассоциаций. Но Свелла на удивление быстро понимает мысль.

— Иногда мне кажется, что няня меня правда любила. Рабыня, которая со мной нянчилась.

— А ты? — рискую спросить.

— Разве можно любить рабыню? Но я, пожалуй, скучала по ней.

— А где она?

— Мама продала, когда мы выросли. Немолодую непросто было пристроить.

— А куда девают немолодых?

— Когда раб уже не способен исполнять свои функции, его сдают в специальную контору. Что там с ними происходит дальше — не знаю.

Усыпляют, видимо? Хочется верить, что гуманно, но как-то не получается. Чёртов Тарин.

— И не вздумай разрешить Селию отыграться на Тиаре, — возвращаюсь к предыдущему разговору, чтобы не акцентировать внимание на рабах. Нужно поискать информацию. Только что-то не хочется. — Будет настаивать — отправляй ко мне, — смеюсь, видя поднятую бровь Свеллы.

Что-то я ещё хотела спросить… А, про Ажалли!

— А твоя мама о нём ничего не говорила? — киваю на Тиара.

— Да нет, — чуть разводит руки, — попробовала его, сказала, хороший раб, и опытный, и послушный.

Мне, видимо, никогда не понять. Чтобы я и моя мама… стараюсь не скривиться, напоминаю себе, что тут это обычное дело.

— Маме тоже не давала бы, — говорю. — Твой — значит твой. Никому.

Свелла хмурится, пытается осознать. Оглядываюсь, закадычных дружков не видно. Самое время, чтобы сбежать, но какая-то мысль упорно не даёт покоя. Пытаюсь выхватить её из вереницы всего, что необходимо обдумать и учесть. Интуиция почему-то подсовывает образ Дамлия, и так и этак пытаюсь применить его к ситуации, пока вдруг не вспоминаю слова о том, что видел Лайлу рисующей в центральном парке. А мы не там, случайно? Не на поиски Лайлы ли молодчики отправились? С них станется отомстить, обменяв штраф на штраф.

— Может… пускай они с Антером поговорят? — предлагает тем временем Свелла.

О чём им говорить, интересно.

— Пускай, — пожимаю плечами. — Только уже после Чариного отлёта.

Достаю коммуникатор, надеюсь, Лайла свой взяла. Он в мой внесён, пытаюсь отследить. И точно, до неё не больше километра. Поднимаюсь.

— Ты куда? — удивляется Свелла.

— Сейчас приду, хочу кое-что проверить, — говорю. Тиар бросает такой взгляд… Не то благодарный, не то изучающий, не то обольщающий. Жаль, так и не разузнала о нём ничего, ну да успеется. Вот отправлю Антера…

Укол тревоги зарождается в сердце, пытаюсь уговорить себя — ведь ответил, что всё хорошо. Не помогает, волнение расходится словно круги по воде, в голову лезут дурацкие мысли, что голоса его я не слышала, а вдруг это вообще не он писал… и дальше всякие ужасы.

Оглядываюсь, Свелла уже далеко. Решительно набираю номер, пусть сам скажет, как у них там, чем места себе не находить. Антер почему-то отклоняет звонок, останавливаюсь, поворачиваюсь в сторону стоянки. Однако почти сразу появляется сообщение. "Олинка пришла".

Прерываю первое побуждение мчаться со всех ног домой. Пытаюсь рассуждать хладнокровно. Раз пришла — значит, её впустила Лерка, Антер сам не открывал бы. А Лерка уж как-нибудь справится. Знать бы, давно ли. Но даже если сразу же после того, как Антер мне ответил, то прошло немногим больше получаса.

Чёрт, для Олинки это как раз предел вменяемости. Но ведь Антер и сам может за себя постоять, и у него есть главный аргумент — хозяйка не разрешает. А кто вступится за Лайлу?

Жаль, я не в микробинокле, пытаюсь настроить очки на приближение. За деревьями видно плохо, но всё же через некоторое время знакомые фигуры мелькают в поле зрения. Ускоряю шаг, даже пробегаю немного, выравниваю дыхание. Набираю Лайлу.

Отвечает не сразу — видимо, получает ценные указания, что говорить.

— Да, госпожа, — слышу наконец. Вокруг неё пусто, успели спрятаться. Со своей стороны визуальный режим не включаю.

— Привет, — говорю. — Чем занимаешься?

— Рисую, госпожа, — сообщает.

— Молодец, — хвалю. — Дома?

— В парке, госпожа. Господин разрешил.

— Никто не обижает?

— Нет, что вы, госпожа.

Пока приближаюсь, поддерживаю такого рода разговор, выслушиваю уверения в том, что у неё всё просто чудесно. Хочется стукнуть. Хотя и страх жаловаться на других господ понятен.