Раб лампы

— Откуда вы такой взялись?! — кричит он в телефон, и его голос звучит из телевизора. Он понимает, что в первый и последний раз в жизни его слышит вся страна. Это две минуты личной славы. Уже не зря жил. — Акцент жуткий, двух слов не свяжете, ни одной книги не прочли! Вдобавок вертитесь на стуле, как заведённый. Кто вас вообще пустил в эфир?!

Я в отчаянном положении.

По существу заданных вопросов мне есть что сказать.

И про отца — основателя и первого декана филологического факультета крупнейшего на Юге страны университета, чья библиотека и была моей детской забавой.

И про награды, полученные на всемирных телевизионных фестивалях и дающие право прохода в эфир не со стороны актёрства, а со стороны бессонных ночей за режиссёрским пультом.

И насчёт акцента за мной не заржавело бы — в следующий же миг собеседник прошёл бы начальный курс диалектологии ростовского-на-дону речного порта, где мешки с солью грузил ещё Горький.

Но нельзя.

Шамбала.

Благословление Жизни во всех её формах, понимаешь…

Работа прямоэфирного ведущего описана Воннегутом в минисюжете о бомже, который по воскресеньям подрабатывал на ярмарке. Его работа состояла в том, что он просовывал голову в дырку на красочном панно, и каждый мог за доллар запустить в него теннисным мячом. По условиям контракта бомж был не вправе уворачиваться, а мог только строить потешные мордки.

И тогда я придумал, что делать.

— Скажите пожалуйста, кто вы по профессии? — вкрадчиво спросил я в ответ на очередную порцию ругани в свой адрес.

— Я? Собаковод, — услышал я в ответ и прямо-таки ощутил физически, как смеётся вся страна.

Но если с людьми в прямом эфире ещё можно было как-то сладить, кое с чем другим даже пытаться бороться было бессмысленно.

Это была советская телефония.

К тому времени большинство цивилизованных людей на планете уже соединяла цифровая коммутация.

Краденые в Германии машины все поголовно имели мобильник в торпеде. Бандиты уже размещали у столиков на виду у всего кабака телефонные чемоданы с антеннами.

А в бесконечных шкафах городских АТС России всё ещё скрипели и расшвыривались искрами шаговые искатели.

Шаговый искатель — так называется железный моллюск, который придан вашему номеру телефона. Вы вертите пальцем диск — где-то в шкафу на далекой телефонной станции оживают щупальца вашего моллюска. Набрали цифру — послали импульс.

Даже из скупого описания того, что происходит дальше, понятно, что это за стальной зверь.

Ваш импульс поступает в обмотку вращающего электромагнита, поворачивает храповой полуцилиндр, а вместе с ним и щётку вокруг оси на один шаг в избранной декаде. При отпускании электромагнита собачка, скользя, перескакивает на следующий зуб полуцилиндра, число поступивших импульсов определяет номер ламели в декаде, на которой остановится щётка. Тем самым вход щётки оказывается соединённым с определённым выходом декады.

В Париже с работой шагового искателя вас познакомит Музей искусств и ремёсел.

У нас он находился в квартале от «Останкино», в здании АТС на Звёздном бульваре, и кряхтенье, с каким он поворачивал храповой полуцилиндр, а вместе с ним и щётку оси, раздавалось в прямом эфире.

— Алло! Алло! — кричу я на всю Россию, а в ответ только скрип и скрежет.

Бывало, что двухсантиметровая собачка вместо того, чтобы перескакивать на следующий зуб цилиндра, залипала в своем шкафу на Звёздном бульваре столицы. И известный всей России прямоэфирный телефон, это знамя свободы слова, воспетое ещё первым президентом страны, тихо и бесславно обмякало до конца передачи.

Так как на Земле не было сил, способных победить советскую телефонию, пришлось привлечь силы неземные.

В частности, колдуна Кулебякина, которого я сам для этой цели и создал.

Хотя человек под таким именем не просто существовал, а даже встречался в «Останкино», вырастая из-за угла в самых неожиданных местах. В этом и состоял его поистине волшебный дар: если где-то должно было произойти что-то заметное, первым делом ты замечал там нос картошкой, торчавший из-под пакли для отпугивания ворон в роли причёски.

Лесной колдун Кулебякин уже тут как тут.

Надо ли удивляться, что, когда диковинная невидаль — прямой эфир с телефоном — начал прибивать людей к телевизорам по выходным, за мной по пятам стал следовать лесной колдун.

— Ну пригласи меня в эфир! Ну почему ты не пригласишь меня в эфир? — канючил он, порой вырастая даже над стенкой сантехнической кабинки.

— А что ты умеешь? — спрашивал я.

— Я лесной колдун! Я умею разгонять тучи и заговаривать погоду!

— Это вот твоя работа? — кивал я в окно с промозг-лым московским дождём.

Отчаявшись показать свою паклю России, Кулебякин направил магию на прямоэфирный телефон. И здесь достиг видимых успехов.

Точнее, слышимых.

Стоило мне обратиться к зрителям с просьбой позвонить и высказаться, первым делом в эфире раздавалось:

— Мир тебе, Россия и вся планета! Это колдун Кулебякин! Сегодня будет чудесная погода — я постарался!