Раб лампы

К сожалению, сегодняшнее телевидение – империя пиар, и не уметь жонглировать теорией втюхивания со всеми ее QVR и RSP так же опасно, как в кабинете Берии усомниться в неизбежности торжества ленинских догматов.

Я не боюсь. Потому что за мной тридцать лет служения, я из тех времен, когда такой фразы в «Останкино» не существовало. И на вопрос из новых времен «На кого рассчитан ваш контент?» – я даю ответ из старых – а по мне, из вечных – времён.

– На всех! – и прибавляю, если собеседник того стоит: – Если бы Татьяна Михайловна Лиознова и Эльдар Александрович Рязанов озадачивались этим вопросом, телевидение не получило бы ни мраморного Штирлица, ни пьяненького Лукашина. Один, чуть подкрашенный, и сегодня шагает по рейтинговым высотам, как по коридорам РСХА. Без второго по сей день не обходится новогодний телевизор.

При этом важно, что вся аудитория смотрит одно и то же, но каждый из её сегментов видит своё. Удивительно, даже «смехоточки» совпадают! В одном и том же месте смеются академик Мигдал и надымский стрелок ВОХРа. Так незабвенный Леонид Иович Гайдай называл акценты в своих лентах. Они потом в виде афоризмов стали достоянием всех сегментов аудиторий всех времен. Включая нынешнее. Правда, каждый вкладывает в них свой смысл.

Тогда в чём же штука? В таланте.

А это что такое? Без мистики не обойдёшься. Процитирую одного из самых виртуозных гитаристов планеты Джона Маклафлина-Махавишну: «Происходит своего рода мистическое действо. Некто способен слышать то, что пока беззвучно, и делать это слышным остальным».

К сожалению, многим в «Останкино» сегодня не слышно ничего, кроме рингтонов банкомата. Так как их слуховые каналы забиты, они не слышат то, что пока беззвучно, и потому неспособны произвести успех. Тогда приходится его моделировать при помощи пиар-науки, разложившей на составные чужие достижения.

Но я пишу эту книгу сегодня. И волей-неволей приходится соответствовать.

Так для кого же я ее пишу?

Для тех, кто хотел бы стать телезвездой.

То есть для всех.

Даже для тех, кто хотел бы косить бабло в Сети.

Неважно, в Ютьюбе или в Инста.

Таких я хотел бы известить: безразлично, чем тебя доносят до зрителя, телебашней или модемом. Теле- и компьютерный монитор сегодня неотличимы, часто они подменяют друг друга.

Значит, законы успеха одни и для «Останкино», и для Сети. Бетакам, снимавший ещё Ельцина, и смартфон с выеденным яблоком на спине одинаково беспощадно продемонстрируют, как ты бубнишь под нос и бегаешь глазами, как нашкодивший спаниель.

И наоборот.

Телеуспех – он и в ТикТоке телеуспех.

Значит, и видеоблогер, и тиктокер, и инста-нарцисс сегодня в том же положении, в каком мы оказались в девяностых в «Останкино», когда лепили из воздуха новое телевидение как бог на душу положит.

Никогда – ни до, ни после, – в истории цивилизации не повторятся эти десять лет. Где это видано, чтобы рыба доставалась рыбакам, сталь – сталеварам, а телевидение – телевизионщикам?

Только в начале девяностых в России.

Тогда на вопрос: «Смотришь ли ты телевизор?» – было так же стыдно ответить «Нет», как сегодня на тот же вопрос ответить «Да».

В девяностых мы выпустили на волю законы славы – до нас они были заточены в катакомбы магнитофонной и ротапринтной культуры.

Это мы перерезали толстую кишку, по которой в останкинские студии поступали каловые массы из десятого подъезда здания ЦК КПСС на Старой площади, где и располагался Идеологический отдел.

Это мы начали кормить наш телевизионный эгрегор живой энергией миллионов зрителей.

Теперь его обратно не загонишь. Избалованный живой пищей, он ускользает в Интернет, чтобы не питаться пропагандистской падалью.

Что это за падаль и как её отличить? Об этом книга.

А что это за вечные законы телевизионного успеха? Книга и об этом.

А ещё о любви.

Как-то у основателя Led Zeppelin Джимми Пейджа спросили, в чём суть эпохи исполинов мирового рок-н-ролла вроде него, а также Deep Purple, Black Sabbath и так далее по списку первооткрывателей новой энергии.

Он ответил:

– Это было единственное время, когда музыкантам платили за то, что они любили по-настоящему. Ни до, ни после такого больше не было.

Что же такое по-настоящему любило наше поколение, назовём его «взглядовским»?

А вот почитайте. Интересно, почувствуется ли?

Серёжа

Девяносто второй год.

Ещё года не прошло с тех пор, как дождливыми ночами горели костры напротив Белого дома.

К кострам можно было подойти всякому, кто мог спеть хоть строчку из «Битлз». Большевики были неотличимы от нас, но они не знали «Битлз». Вот и пропуск.

Костры горели в ожидании танков.

Предполагалось, что агонизирующий большевизм в любую секунду мог попытаться продлить жизнь при помощи механического сердца Таманской дивизии. И тогда все эти битломаны с лицами Окуджавы легли бы под гусеницы вокруг Белого дома

Они были вполне к тому готовы.

Но танки не пришли: оказалось, Железный Феликс вконец проржавел. Костры благополучно догорели, гигантский триколор и юного Ельцина на руках пронесли по всем телеэкранам.