Раб лампы

— Но вам-то бояться нечего. Я рядом.

Тут она сообразила, что Давид смотрит на ее грудь. Глубокий вырез ночной рубашки открывает ту почти до сосков… Вернее, упорно старается не смотреть. Еще и с плеча ночнушка сползла! Сидит в неглиже перед мужчиной! Она схватилась за простыню и натянула ее до подбородка. Потом сообразила: все что надо он уже разглядел. Еще подумает, что она нарочно!

— Все в порядке, — сказал Давид и поднялся.

— Я не такая, — сама не зная зачем, сказала она. Фу ты, как глупо! Какая «не такая»?

— Я ничего не видел, — заверил он.

— Ну, это ты врешь.

— Спокойной ночи, Маргарита Ивановна, — вежливо сказал Давид и неслышно закрыл за собой дверь. Но ей показалось, что голос его дрогнул.

Смутила-таки!

Маргарите стало приятно. Дере уже заставил ее забыть о том, что она женщина. Постоянно называл толстой. Все время говорил о недостатках: бедра тяжелые, руки как лопаты, щиколотки широкие, лицо круглое. Будто нет в ней ни единого достоинства! Грудь, кстати, к таковым и относится.

«О чем ты думаешь, дура? — спохватилась она. -Клара убита! Вот о чем надо думать! А убийца, скорее всего, спит за стенкой! Либо этажом ниже…»

Как-то вдруг вспомнилось: Альберт Валерианович отсутствовал без малого четыре часа. До загородного дома Гатиных на хорошей машине час, если нет пробок. А то и меньше. Теоретически Дере мог убить Клару. Мог! С полчаса она ворочалась в постели, потом уснула-таки.

О смерти Клары она объявила за завтраком. Давид разложил по тарелкам омлет и тоже сел за стол. Глядя на него, она отчетливо сказала:

— Клара Гатина убита.

— Не может быть! — Дере вскочил.

— Да что ты говоришь? — фальшиво сыграл Сеси.

— Да вот так, — не попадая в ноты, отыграла и она.

— И когда ты об этом узнала? — подозрительно спросил Альберт Валерианович.

— Платон позвонил мне ночью. Когда милиция уехала. Ее застрелили.

— И ты не спустилась ко мне! — завопил Дере. -Ты мне ничего не сказала?!!

— Я сказала Давиду.

— Я твой муж! Я! — Дере ткнул себя в грудь. -Не он! — Альберт Валерианович указал на Давида. — И не он! — Кивнул на Сеси.

— Ты спал. Я решила не беспокоить. Алик, сядь.

— Но надо же что-то делать!

— Похороны в среду.

— При чем здесь похороны?! В милицию надо бежать! Я им говорил! — Дере забегал по кухне. -Еще когда Лимбо разбили! А они меня пинали, как мячик! В прокуратуре! И в местном ОВД! Вот к чему это привело! Это маньяк! Я вам говорю! Маньяк! Его надо немедленно изловить!

— Лови. — Она пожала плечами.

— Давид! — Взгляд Дере уперся в телохранителя. — Это ведь твоя работа.

— Клара Гатина убита в часе езды отсюда, — невозмутимо сказал Давид. — Маргарита Ивановна цела, и ей ничто не угрожает. Меня нанимала она, поэтому…

— Но Клара — свидетельница! Она видела того, кто стрелял в мою жену!

— Тогда ей надо было пойти в милицию, — все так же спокойно сказал Давид. — Была бы жива.

— Сеси? — Она наконец осознала, что Сеси молчит.

— Что? — Тот вздрогнул.

— Ты ничего не хочешь сказать?

— Я… Нет, ничего.

— Где ты был вчера?

— Ездил к другу. Ева, у меня нет аппетита. Могу я пойти в сад?

— Ты не ребенок. Можешь делать все, что тебе вздумается.

— Спасибо.

Сеси поднялся из-за стола и быстро вышел. Дере, похоже, сообразил. Сцена у дверей ванной комнаты, мокрые волосы Сеси, работающая стиральная машина. Какое-то время Альберт Валерианович стоял, морща лоб.

— Дура! — заорал он через полминуты. — Этот щенок — убийца! Ежу понятно!

— Значит, я не еж.

— Ты просто дура!

— Ну хватит. — Давид поднялся. — Альберт Валерианович, я не могу допустить, чтобы в моем присутствии оскорбляли женщину.

— Это моя жена!

— Выйдите с кухни или замолчите.

— Эта дура должна понимать, что делает! Ей любовь мозги отшибла! Если щенок хорошо трахается, это не значит, что он безнаказанно…

В следующий момент Давид схватил Альберта Валериановича за грудки и начал теснить к дверям. Дере ругался, но Давиду понадобилось меньше минуты, чтобы вытолкнуть его из кухни и запереть дверь изнутри. Какое-то время Дере барабанил в нее кулаками, отчаянно ругаясь, но потом затих. Она услышала, как хлопнула входная дверь. Посмотрела в окно: муж несся по участку в том направлении, куда удалился Сеси.

— Они друг друга не поубивают? — спросила озабоченно у Давида.

Тот улыбнулся.

— Симонов — паренек крепкий. Поставит Альберту Валериановичу фингал, делов-то. Вам кого больше жалко — мужа или любовника?

— Давид, это не смешно, — сердито сказала она.

— Я только хотел узнать, кого мне спасать.

— Обоих. Оба эти человека мне близки. Я не хочу, чтобы с ними что-то случилось. Сохранять в этом доме порядок и спокойствие — твоя работа.

— Извините. Я сейчас… — Он приподнялся.

— Сиди. — Она подцепила на вилку кусок омлета, медленно начала есть. После паузы спросила:

— Ну и что ты скажешь? Как они восприняли смерть Клары?

— Дере был достаточно убедителен. Как омлет, Маргарита Ивановна?

— Вкусно. Ты замечательно готовишь. А Сеси?

— На сто процентов был вчера у Гатиной.

— Выходит, он убил?

— Это еще надо доказать. Я позвонил Дроздову.

— И… что?

— Они сегодня будут. Кстати, я не исключаю, что замешано третье лицо.