Раб Петров

И ни слова не услышал он в свою защиту от сестры Катарины. Ледяной порыв ветра с размаху хлестнул его, и Андрюс весь передёрнулся; не рассуждая и не думая больше, он выхватил кольцо из кармана, надел на палец. Изумруд вспыхивал и гас с бешеной скоростью. Кто-то завопил: «Это… Это ж у него камень тот, ведьмовской! Ой, сейчас нас всех порешит!» Высокий паренёк, державший пса на привязи, повернулся к своим и что-то крикнул предостерегающе… Вдалеке сверкнула молния; хозяин пса вздрогнул и нечаянно разжал кулак – собака рванулась вперёд с угрожающим рыком…

И с этого мгновения Андрюсу казалось, что окружающий мир существует в каком-то плотном тумане: он заметил перед собой горящие яростью глаза пса, чувствовал ужас котёнка, слышал шум, крики, грохот грома – но всё, что сейчас было настоящим, сосредоточилось на безымянном пальце его левой руки. Он вскинул руку, повинуясь некоему желанию: изумруд точно выстрелил вверх двумя ярко-зелёными всполохами – пёс, только что едва не вцепившийся ему в горло, отскочил, точно напоровшись на кинжал, и покатился по траве. Андрюсу показалось, что земля под ним дрогнула и дерево вырвалось корнями из почвы.

И в этот же миг, почти одновременно, воздух блеснул ослепительно-белый вспышкой – это была уже настоящая молния – раздался ужасный грохот, треск, крики ужаса, надрывный собачий вой… Андрюс упал на землю, прикрыл рукой голову, прижал притихшего котёнка к себе…

* * *

Когда же стало тихо, первым делом он поискал глазами сестру Катарину и не увидел её… Зато ему бросилось в глаза обугленное, изуродованное дерево, ещё несколько мгновений назад бывшее могучим зелёным дубом.

Оказалось, что когда в дерево попала молния, почти все его обидчики также повалились на землю и лежали, скорчившись от испуга, трясясь и сжимая руки. Теперь они с трудом поднимались, кое-кто хныкал, другие ошарашенно таращились на расколотое дерево. Хозяин пса кинулся к своему питомцу: тот лежал, вытянувшись, уставившись остекленевшими глазами на реку…

– Катарина! Катарина, где ты? – позвал Андрюс дрожащим голосом.

Кто-то из девчонок тихо вскрикнул, и он инстинктивно повернул голову: несколько ребятишек склонились над чем-то, наполовину погребённым под упавшей огромной веткой. Андрюс глянул мельком, успев лишь заметить стоптанные башмаки, съехавший, заляпанный грязью серый чулок, открывавший тонкую белую лодыжку, подол синей юбки…

И только несколько мгновений спустя он всё понял.

* * *

Назад, в городок он нёс сестру на руках. Андрюс сам не понимал, откуда у него взялось столько сил. Стоило ему приблизиться, ребята молча расступились; несколько самых дюжих, кивнув друг другу и поднатужившись, оттащили ветви в сторону. И тогда Андрюс посадил котёнка на плечо – тот сидел смирно, будто всё понимал – и поднял Катарину на руки. Хотя сестра была двумя годами старше, тяжести он не чувствовал и вообще будто наблюдал происходящее со стороны. Они шли к городку; девчонки всхлипывали и размазывали кулачками грязные потёки слёз на щеках, мальчики молчали, опустив головы. А он разговаривал с котёнком; он решил назвать его Тилус – безмолвный. «Ты должен всегда быть тихим и незаметным, – мысленно внушал ему Андрюс. – Иначе тебя всякий захочет обидеть. Не поддавайся гневу, будь спокоен. Я знаю, ты смел, но надо быть и осторожным, особенно в те мгновения, когда меня не будет рядом». Котёнок в ответ тихо мурчал ему в самое ухо.

Перстень Андрюс так и не снял; чудесный камень давно успокоился и перестал метать изумрудные молнии. Андрюс только собирался с силами перед тем, как подумать, заново пережить это всё, и осознать, что с ним происходило. Хотя хозяин собаки не сказал ему ни слова, Андрюсу было его жаль: он запомнил, как мальчик потерянно опустился на колени перед своим погибшим питомцем…

А потом они увидели Катарину… И вот с этого момента Андрюс переставал думать о чём-либо, и вновь начинал разговаривать с котёнком Тилусом: так им обоим было легче. Они подходили к городку; гроза ушла далеко вперёд, вечернее солнце золотило верхушки деревьев, а присмиревший ветер тихо шептал что-то на своём языке; Андрюс ощущал, как тёплое дуновение ласково шевелит его волосы.

* * *

Навстречу им выскочила Ядвига; на лице старшей сестры читался подлинный ужас – увидев Андрюса, она на мгновение остановилась и с облегчением всплеснула руками.

А он стоял и ждал, пока она всё поймёт. Остальные дети ждали вместе с ним, ждал и чёрный котёнок, и даже – Андрюс чувствовал это – волшебный изумруд. Ядвига бросила взгляд на белое до синевы лицо Катарины, её полуоткрытые, остановившиеся глаза… Ноги старшей сестры подкосились, она покачнулась и осела в мягкую, смоченную дождём дорожную грязь.

Андрюс стойко выдержал это, он выдержал бы и больше – только бы появился тут кто-нибудь, кто-то взрослее его и мудрее, кто смог бы объяснить ему всё, что происходит. Но надеяться не следовало: ведь, если быть честным перед самим собой, никого, кроме Ядвиги и котёнка Тули, у него не осталось. А ведь сестра, конечно, думает, что это всё он…