Работа над ошибками

— Обещаю! — решительно подтвердила Таня.

— Договорились. Тогда бери кастрюлю, неси домой.

Таня взяла кастрюлю с супом и отправилась с ней в комнату. Следом Даша отнесла чугунную сковороду с отломанной ручкой, потом сходила за оставшейся посудой, а вернувшись в комнату, обнаружила там три тарелки и восседавшую за столом Катю. «Изящное решение», — подумала Даша. И, вновь привыкая к особенностям жизни в общаге, промолчала и принялась наливать всем суп.

— Суп — класс, — через пару минут коротко бросила Катя.

— Ага, — подтвердила Таня.

На некоторое время в комнате воцарилось молчание, прервавшееся с приходом Кристины.

— Привет, — улыбнулась ей Даша.

Катя и Таня молчали, а Кристина оторопело смотрела на Дашу.

Отношения между двумя её соседками были чем-то средним между семейными склоками и дедовщиной. Хотя Даша старалась соблюдать нейтралитет, Таня на правах подруги считала её своей союзницей. После отчисления Кристины её непримиримая противница довольно долго грустила, хотя открыто в этом не признавалась.

— Привет, — удивленно ответила она.

«Так. Или мы сегодня сто раз виделись, — подумала Даша, — или я забыла про какую-то очередную вражду».

Судя по тому, что Таня не ответила, а едва не нырнула в тарелку, второе предположение было верным.

— Слушайте, у нас сегодня вечеринка, приходите, — предложила Катя, справившись с супом.

— Где?

— У нас, в двести пятнадцатой. Берите алкоголь для себя. Закуска есть. Ну, если хотите, по желанию можете принести.

— Сегодня я — пас, — ответила Даша, — я пока убирала, ходила в магазин, готовила, так устала, что хочу только упасть и спать без задних ног.

— На том свете отоспимся!

— У меня сейчас тренировка, — сказала Таня, переодеваясь, — а потом посмотрим.

— Как хотите, моё дело предложить. Если денег нет, так приходите — я не оставлю вас трезвыми и грустными. Ладно, я пошла. Спасибо за суп!

Катя выскользнула, а за ней и Таня. На столе остались стоять пустые тарелки.

Остаток вечера Даша посвятила погружению в новый старый мир — она изучала свидетельства нынешней жизни: фото, записки, чеки, конспекты, содержимое сумок и коробок, заменявших шкатулки. Девушка, как и при первом перемещении, раз за разом удивлялась, что прошлое, оказывается, помнилось лишь в общих чертах, а при приближении — обрастало подробностями, которые словно не вспоминались, а узнавались впервые.

К вечеру Дашу переполняли эмоции, планы, нахлынувшие воспоминания, но физическая усталость брала верх. Даша решила лечь пораньше, переоделась в пижаму, легла на узкую казённую кровать и повернулась к стене. Перед её глазами предстали светло-коричневые обои с рисунком из контуров тёмных квадратов и появившихся из-за неправильной стыковки обоев при поклейке — ромбов. Даша провела рукой по линии одной из фигур. Она была точно такой, как ей помнилось. Когда Даша уже была готова отойти ко сну, где-то, видимо, в двестипятнадцатой, громко заиграла музыка. Сон стал невозможным.

«Если не можешь победить — присоединяйся», — подумала она и стала натягивать джинсы.

Глава 21

Балансируя на подтаявшей наледи и блестящем насте, Даша не спеша пробиралась к общежитию. Приходилось постоянно останавливаться и ловить равновесие, делать это было сложно, с учётом того, что в руках у неё была папка с документами, а на ногах — сапоги со скользкой подошвой. Спасали каблуки, которые девушка использовала на манер альпинистских кошек, солнце, устроившее весенний концерт в конце зимы, и отличное настроение.

Через две недели после своего триумфального возвращения во время пары, Даша успела освоиться.

Не обошлось без нелепых ситуаций и забавных происшествий. Один раз она предугадала неожиданный для всех исход футбольного матча — Даша только потому его и запомнила в своё время, что он был непредсказуемым. В другой раз она принялась подпевать премьерную песню по радио. А однажды и вовсе — напомнила Тане о её грязном секрете, позабыв, что узнала о нём только перед выпускным. Таня расплакалась и заподозрила Дашу в чтении дневника, на что Даше пришлось сделать ход конём — разрыдаться в ответ, воззвать к доверию во имя дружбы и на ходу придумывать ложь.

Она забывала даты, имена, лица, номера аудиторий, но, списывая всё на девичью память, в большинстве случаев с лёгкостью выходила из неловких ситуаций.

Было только одно, к чему привыкнуть не получалось, — безденежье.

Раньше оно казалось безнадежным и бесконечным. Старинные анекдоты про две сосиски и шестнадцать вилок, общежитские будни только подтверждали обязательность студенческой нищеты.

Спустя годы Даша не раз думала о том, что тогда, в университете, всё могло быть иначе: сытнее, веселее, качественнее, уютнее. Просто нужно было постараться, поверить в себя, доказать родителям, что можно совмещать работу с учёбой, перестать находить оправдания собственной лени.