Работа над ошибками (СИ)

Вот в этом я сомневалась. Вряд ли кто в нашей школе, хоть раз пообщавшись с Иваном таким манером, стремился повторить опыт. Даже десятиклассники. Плохо было другое. Я действительно со стороны выглядела ябедой, хотя и не жаловалась Ивану. Но кому теперь докажешь обратное? И зачем Иван поставил Витьке фонарь? Это нечестно. У них разные весовые категории.

Лидуся уже сидела за партой.

— Катюсик! Чего скажу! Ванечка твоего Ремизова…

— Знаю, — перебила я шепотом. Урок начался и следовало быть осторожней с болтовней.

— Знаю, — прошептала ей еще тише. — Я только что Витьку видела.

— Ага, — кивнула Лидуся. — Я тебе на перемене все расскажу.

Она действительно всю следующую перемену рассказывала в лицах, как ее брат учил Ремизова. Только я, кажется, ни слова не слыхала. Думала про Ивана. Зачем он Витьку бил? Не мог просто пригрозить? Он же старше, сильнее. И потом… Как же так? Взял и заступился. За меня? Не за кого-то там, а за меня. И ведь его никто не просил. Может, я ему нравлюсь? Ага! С такой-то разукрашенной физиономией! Просто пожалел. Ну, и с чего это ему меня жалеть? Вроде, не с чего. Это он, наверное, из-за Никиты…

— Да ты меня не слушаешь! — обиделась Лидуся.

— Слушаю, слушаю, — спохватилась я.

А после уроков не пошла с Лидусей домой. Отговорилась дополнительными занятиями по математике. Целый урок болталась по этажам, разыскивая нужный мне класс. Но нечаянно столкнулась с Иваном у буфета. Он шел один. То, что доктор прописал. И хотя мурашки побежали по спине, а под коленками что-то противно подрагивало, я подошла. Краснея и неловко улыбаясь, пролепетала:

— Спасибо.

— За что? — не понял Иван. Потом догадался. Дотронулся пальцем до царапин у меня на щеке.

— За это, что ли?

— Угу, — еще больше покраснела я. Разглядывала мелкую коричневую и белую кафельную плитку на полу. Боялась поднять взгляд. И напрасно. Иван весело рассмеялся:

— Не за что. Дружи со своим Самохиным на здоровье. Никто тебя больше не тронет.

И пошел по своим делам. И сразу же забыл обо мне. Ни разу не оглянулся. Вот ведь человек! А кстати, откуда он про Юлика узнал? И что его фамилия Самохин? Нет, никогда я Ивана не постигну.

СЕЙЧАС

Я смотрела в окно. Школьный двор казался пустым и унылым. Только ветер гонял по асфальту разноцветные осенние листья, то сметая их в кучки, то расшвыривая во все стороны. Вместе с листьями перекатывался и разный мелкий сор.

До чего же тихо — аж в ушах звенит. Впрочем, по вечерам всегда так. Изредка пробежит среди корявых школьных берез группа подростков, медленно пройдет пожилая дама с собачкой. И все. И смотреть-то не на что.

Но сегодня посреди школьного двора столбом стоял крепкий коренастый мужик. Покуривал, изредка сплевывал. Поглядывал по сторонам. Я смотрела на него и не могла оторваться. Узнала почти сразу. Иван.

Иван! Боже мой! Столько лет прошло! Целая жизнь… И вот он стоит на школьном дворе как ни в чем не бывало. Стоит и явно кого-то поджидает. Димку? Нет, нет. Скорее всего, меня. А я не смею выйти к нему. Не смею открыть окно и позвать его к себе. Могу только исподтишка за ним подглядывать. Трусиха! И ничуть он не изменился. Еще лучше стал. Лицо такое спокойное, твердое. Красивый. Или мне просто хочется видеть его красивым? Нет, все равно интересный. Одет модно, но без крикливости. Я бы сказала, со вкусом. Кто ж его этому научил? До чего я могу поглупеть от страха. Наверняка, он женат. Не может быть, чтобы за столько лет не женился. Не проходят женщины мимо таких мужчин. Или просто есть у него какая-нибудь… зазноба. Мужики сами за собой так следить не умеют…

Пока я жадно его разглядывала, Иван посмотрел на часы, повернулся и неторопливо пошел прочь. Я следила за ним взглядом, сколько могла. Потом села за свой стол. Ничего не случилось. Жизнь продолжается. Придвинула ближе стопку тетрадей с сочинениями. И вдруг расплакалась. Отчаянно. Как в детстве. Со всхлипами и завываниями. Слезы катились по щекам, забегали на нос, на губы и казались горько-солеными. И от чего-то в груди росла пустота, безысходность…

— А твой папа — крокодил!

Я даже икнула от неожиданности. Так самозабвенно ревела, что не услышала, как в кабинет вошел Валерий Петрович. Он нависал над моим столом темной тучей, но при этом ехидно улыбался и великодушно протягивал не очень свежий носовой платок.

— Вытри сопельки и поведай дедушке Валере, об чем плачешь, красна девица?

Благодарно взяла платок, но от маленькой пакости не удержалась — пару раз сморкнулась в него.

— Так… Семейные проблемы…

— Ага, ага, — покивал головой «дедушка Валера». — Поэтому ты уже неделю меня избегаешь. Обещала зайти, между прочим. Что? Приказом по школе тебя к себе вызывать?

Обещала… Выдумает же. И никого я не избегаю, забыла про это в суматохе последних дней и все.

Валерий Петрович забрал у меня из рук свой платок. Сунул его в карман брюк и пошел по проходу между партами в конец класса. Покачался на носках перед шкафами с методической литературой. И, неожиданно развернувшись, сел за последнюю парту. Молчал. Смотрел в окно. И чего пришел, спрашивается?

— Ты что это туда забрался?