Работа над ошибками (СИ)

Встала, как обычно. И до обеда промаялась. Трудно провести с родителями полдня, если привык их видеть лишь по вечерам. Все им не нравилось, все не устраивало. Не так посмотрела, не то сказала. Меня еще и гоняли постоянно. То посуду помой, то за хлебом пойди, то помойку вынеси, то уроки садись делать. Никите повезло больше. Он спал до часу дня и никто его не трогал. Мама не хотела в праздник даже мелких конфликтов. Отец уважал статус Никиты. Студент Физтеха — это вам не фунт изюма, как любил повторять дедушка. А я? Я что? Среднестатистическая школьница. В душе могла бунтовать сколько угодно, но вслух… Упаси боже! Малейшие признаки моего бунта подавлялись отцом нещадно. Что позволено Юпитеру, не позволено быку. Никита мог возмущаться сколько угодно, но не я… Сегодня же мне приходилось самой подавлять свой норов. Любое необдуманное слово — и меня запрут дома. И тогда мы встретимся с Иваном. А без этой встречи — все равно, что без кислорода, — задохнуться можно. Еще неделю назад и представить такое себе было немыслимо. А сейчас — это самое главное для меня.

Я отправилась к Ивану после обеда, как он просил. Отцу сказала, что иду к Лидусе. Долго не ковырялась и лучшее платье не надела. Не хотела, чтобы родители обратили внимание. И не хотела, чтобы Иван понял про меня все сразу.

Ноги тряслись, когда я поднималась по лестнице к квартире Лукиных. И рука тряслась, пока я нажимала кнопку звонка. Нажала и замерла. Сердце забилось где-то в горле. От волнения пересохли губы. Приходилось их постоянно облизывать.

За дверью послышался грохот, как будто стул упал. Затем быстрые шаги. Я прислонилась к стене. Боялась упасть. Только сейчас кое-какие соображения пришли мне в голову. Что скажет Лидуся? И как на все это посмотрят тетя Маша с Василием Сергеевичем? Нет, нельзя мне к ним… Уходить надо. И быстро.

Дверь распахнулась. Иван… Стоял такой… В новой голубой рубашке. В новых джинсах. Крепкий. Плечистый. А уж красивый… Тревожно и радостно смотрел мне в глаза.

— Думал, не придешь. Заходи.

— Не-е-е… — я замотала головой и начала пятиться назад. Никак не предполагала, что придется заходить. Считала, мы сразу пойдем гулять. Туда, где нас никто не встретит. Специально оделась потеплее.

— Да входи, не стесняйся. Мать с Лидкой в деревню дернули. А батяня спит. С утра хороший.

Он взял меня за руку и потянул к себе. Я смотрела, смотрела ему в глаза и сама не заметила, как шагнула вперед. Иван сразу же захлопнул за мной дверь и потащил дальше. Мы на цыпочках, чтоб не будить Василия Сергеевича, прошли через большую комнату и очутились в маленькой. Сколько раз я бывала здесь? Миллион, наверное. Но сейчас эта комнатка показалась мне незнакомой. Просто чужая планета. Иван похлопал рукой по дивану, пригласил:

— Садись.

— Ага, — ответила я. Но не села. Отошла к кладовке и осталась стоять там. Прикидывала мысленно, чем мы можем сейчас здесь заниматься? Музыку слушать? Так у него отец за стенкой спит. Чай пить? Это на кухне. Можно фотографии посмотреть. И еще поговорить. Вот только о чем?

— Я соскучился, Катька! — сказал Иван и подошел почти вплотную. Опустил мне на плечи свои тяжелые руки. Я занервничала. Но было уже поздно. Его лицо придвигалось, придвигалось… И удрать некуда.

Через минуту мы целовались. Взахлеб. Почти, как тогда, в подъезде. Сначала я пыталась вырваться. Больше, потому что не хватало воздуха. А потом сникла, подчинилась. И уже сама не могла оторваться. Голова кружилась, и какая-то непонятная слабость разливалась по всему телу.

— Ты будешь меня ждать? — неизвестно для чего шепотом спрашивал Иван между поцелуями.

— Буду, — так же шепотом отвечала я. И он снова тянулся ко мне.

Мы так и целовались. Возле открытой кладовки, где на полках рядами стояли трехлитровые банки с огурцами и помидорами домашнего консервирования. Целовались стоя. Целых два часа. Совсем близко находился диван, но мы почему-то не присели ни разу. И только когда в большой комнате на тахте заворочался Василий Сергеевич, отскочили друг от друга.

Волосы у Ивана были всклокочены, в глазах плавал туман. Я испугалась, что выгляжу не лучше. Но попросить зеркало постеснялась. Руками провела по косам, проверила их.

— Мне пора.

— Я провожу немного? — нерешительно спросил он.

Молча кивнула. Мне тоже не хотелось с ним сейчас расставаться. Но что делать? Прошла в темную прихожую. И лишь тогда обнаружила, что даже куртку не снимала, когда пришла, даже не расстегнулась.

Иван прихватил со стула пиджак и прошел ко мне. Начал было открывать входную дверь, вдруг передумал. Нашарил меня в темноте. И опять мы целовались, потеряв чувство времени. И опять шепот.

— Завтра проводы. Ты придешь?

— Не знаю, Ванечка.

Он перестал меня целовать. Я испугалась. Неужели обиделся? На что?

— Странно, — вполголоса пробормотал Иван. — Когда мать меня называет Ванечкой или Лидка, или Шурка Горячева пытается — мне противно. А вот ты сейчас сказала и, вроде, ничего… Даже приятно.

— А Шурочка Горячева тоже на проводы придет? — вдруг расстроилась я. Как можно было забыть про Шурочку и их многолетний роман с Иваном?