Рабыня Гора

— Я готова, хозяин, — отчеканила Лена.

— Не забывай эту порку, — выговаривал Бусинке хозяин, — ты должна хотеть мужчин. К тому же тебе полезно на себе испытать, что значит быть битой. Как ты поступила с Леной — так она теперь поступит с тобой. Может, получше осознаешь, что ты ей сделала. Может, пожалеешь, что не была добрее.

— Она пожалеет, хозяин, — пообещала Лена, облизнув губы.

— А теперь оставляю тебя на милость Лены, — объявил хозяин. — Будем надеяться, что твои будущие хозяева и хозяйки будут относиться к тебе добрее, чем относилась к своим рабыням леди Сабина из Крепости Сафроникус.

— Не оставляй меня с ней, хозяин! — закричала Бусинка. — Она убьет меня! Убьет!

— Вполне возможно, — бросил хозяин, уже совсем было собираясь уйти, но вдруг снова повернулся к испуганной коленопреклоненной рабыне. — А еще, — добавил он, — памятуя о твоем характере и о твоем прошлом, надеюсь, что эта порка станет для тебя чем-то вроде посвящения в рабыни. — Он бросил на нее суровый взгляд.

— Да, хозяин, — не отрывая от него глаз, проронила она.

— Когда тебя высекут, тебя снова спросят, хочешь ли ты мужских объятий. Полагаю, ты дашь утвердительный ответ. Если же нет — тебя высекут опять, а потом снова и снова — и будут бить всю ночь.

— Я дам утвердительный ответ, хозяин, — прошептала Бусинка.

Хозяин повернулся и пошел прочь. Ушли и все мы, оставив ее наедине с Леной.

— Ну а теперь ты хочешь мужчину? — схватив Бусинку за волосы, спросил ее хозяин немного погодя.

— Да, да, да, да, хозяин! — рыдая, твердила несчастная. С нее сняли сирик.

— Иди к мужчинам! — приказал хозяин.

— Да, хозяин.

И она поползла на четвереньках, протянула руки к одному из воинов, подняла на него полные слез глаза, моля: «Прошу тебя, хозяин, возьми Бусинку».

Тот, схватив за волосы, поволок ее в темноту. В этот вечер мы не ложились, пока Бусинка на коленях не попросила каждого из воинов обладать ею. Последним, вняв ее мольбам, ею овладел хозяин. А потом, снова надев сирик, ее швырнули к скале. К ней пробралась Этта и, укрыв попоной, принялась баюкать и утешать, приговаривая: «Бедная рабыня».

А мы, рабыни, отправились спать.

— Бегите! — крикнул, опуская факел, мужчина.

Мы бросились врассыпную.

Бешено озираясь в темноте, хватая ртом воздух, я остановилась среди стоящих на сваях соломенных хижин, ярдах в пятидесяти от линии.

Факел уже воткнули в землю. Рабыня Турнуса с затянутой на шее вместо ошейника веревкой, закрыв глаза, откинулась назад, прижавшись к держащему ее мужчине. Голова ее покоилась у него на плече. Его рука крепко прижата к ее телу. Он отсчитывал удары сердца, но голоса его я не слышала.

Оглянувшись, я бросилась дальше по длинному проходу между хижинами. Рука наткнулась на бревна частокола. Я прижалась щекой к гладко оструганной древесине. Не отрывая ладоней от дерева, отступила на шаг, глянула вверх. Футов на восемь над головой — остроконечные вершины кольев. Прижавшись к ограде спиной, я вгляделась в темноту. Узкая немощеная улочка. Ближе к центру, на пятачке вокруг костра сидят мужчины, лица освещены сполохами пламени. Но вот юноши уже нетерпеливо поднимаются на ноги.

— Некуда бежать! — стенала очутившаяся рядом со мной Бусинка.

— Мы рабыни, — отрывисто бросила я. — Все равно попадемся.

Поплевав на ладони, парни вытирали их о себя — чтобы руки не скользили, когда придется хватать добычу.

На меня — я знала — охотников хватало. Зрители заключали пари: кому удастся притащить меня в круг, очерченный у факела. Спорили и на других девушек. Двое — рыжий громила и юркий темноволосый — поспорили, кто добудет Бусинку.

Я увидела вползающую в хижину Чанду.

Бусинка, отвернувшись от меня, бросилась бежать вдоль частокола.

Я кинулась следом, свернула к хижинам и вдруг обмерла от страха — совсем рядом, меньше чем в футе от меня, послышалась бешеная возня. Вскрикнув, я зажала руками рот. Из-за мощных перекладин на меня смотрели десятки налитых кровью глаз — я попала в один из поселковых загонов для слинов. Прижимаясь мордами к бревнам, звери грызли перекладины. Оступаясь и спотыкаясь, я попятилась назад. И снова бросилась бежать.

Ни Марлу, ни Этту, ни Лену я не видела. Исчезла куда-то и Бусинка.

Вдруг из-под брошенного куска рогожи показалась белая лодыжка. Донна.