Рад, почти счастлив…

Когда Иван лёг и веки слиплись, море зашло к нему. Оно обступило постель и натекло в сознание. Иван чувствовал, это был добрый дружественный визит, но ему не хотелось волшебства. Он открыл глаза и повернулся на другой бок – больше море не заходило. И всё-таки, чувство ласкового приёма, осталось. Как будто этот край всем своим ветром, водой и камнем жаждал его симпатии.

Утром, не позднее семи, Иван проснулся, тихонько вышел во тьму и направился вниз по апельсиновым террасам с ответным визитом к морю. Как по лестнице для исполинов, он спускался по ним, иногда задевая кроссовками рыжие мячики, но так и не добрался до берега, потому что в кроне какого-то дерева запела птичка. Иван остановился и прислушался к её голосу. Ему вспомнилось февральское солнышко, воробьи, но он не заскучал. Напротив, захотелось схватить лопату и взрыхлить эту землю – как дома расчистил бы снег. Собрать всё зеленое и оранжевое, что упало и что пока на ветвях, – и корзинами мерить счастье! Если выйдет много корзин – значит счастлив несомненно. Если мало – счастлив чуть-чуть.

«Вот так вы и завоевываете для себя землепашцев! – подумал Иван, проникаясь симпатией к оранжевым деревцам. – А если сесть в лодку и проплыть вдоль скал – то и совсем будет не уехать?»

Он постоял ещё, наблюдая, как понемногу светлеет небо, и прикинул: «Если тут семь, значит у нас десять». Пора было звонить своим.

С обычной тревогой он вызвал домашний номер и уже через пару минут был в курсе, что самочувствие у бабушки с дедушкой сносное, без катастроф. Зато в Москве ночью грянул трескучий мороз! Батареи отопления шпарят, как сумасшедшие, придётся класть на них мокрые полотенца – чтоб не посохли цветы.

«Что за земля! Мороз, батареи – и тут же вам апельсины, море зелёно-розовое…» – думал Иван, простившись с бабушкой и убрав телефон.

Он сошел ещё на несколько великанских ступеней вниз, выбрался на огибавшую террасы крутую тропу и по ней зашагал в городок.

Ему хотелось посмотреть, как очнутся от сна тишайшие улицы. Так приятно, наверно, было бабушке видеть потягивающегося спросонок внучка – давным-давно.

Он двигался по улочке, дающей на просвет золотой слиток моря, и предвкушал открытия. Низенькие дома, «мадонны» над каждой дверью, часовенки, нежные статуи из серого камня, кроны цитрусовых за заборами – всё нравилось ему. В одном из окон, стремительно переместившись в сказку, Иван увидел девушку, склонившуюся с лейкой над цветочным ящиком. Чёрные локоны затеняли опущенное лицо, но лоб и носик были чудесные. Прочь сомнения! Подняться и посвататься! В этих чистых местах нельзя заводить роман. Нужно сразу явиться к родителям и просить руки. И знать, что любишь навеки. Прекрасный обычай!

Тут простая мысль пришла ему в голову. Он подумал: «А ведь место может стать судьбой человека! Поменяешь место – поменяешь и судьбу. Поживёшь здесь – и тобой завладеет любовное настроение, потому только, что оно цветёт здесь наравне с цитрусовыми. Как невозможно не полюбить сад и море – так невозможно не полюбить».

Побродив с полчаса, Иван вернулся к дому Андрея, прошёл мимо крыльца с каменным умывальником и вышел в сад. Круг прогулки замкнулся. «Здесь лёгкий воздух, – мысленно подытожил он. – Идеально для человека, не обременённого чувством долга».

Рассвело. От моря ему навстречу, белея на зелёном и синем, шёл Андрей.

– Я уж думал, ты мне вчера приснился! – крикнул он Ивану, ускорив шаг. – Встаю – тебя нет!

Иван подождал, пока его друг приблизится.

– Я гулял, – сказал он. – Собрал все плоды.

– Что ты имеешь в виду? – заулыбался Андрей. – Какую-нибудь красотищу? Да, этого тут полно! – и вдруг сказал переменившимся голосом. – Послушай-ка, мне надо с тобой поговорить!

– Давай поговорим, – кивнул Иван.

Рядышком они побрели между деревьями.