Радикальный ислам. Взгляд из Индии и России

Обратимся к авторитетным оценкам. Для оценки того, какой эффект возымели годы правления Зия-уль-Хака, Шуджа Наваз, брат бывшего главнокомандующего и увлеченный историк вооруженных сил, отталкивается от двухлетнего периода (1978-1979 гг.). Из 804 лиц, ставших офицерами в тот период, к 2006 году 29 получили звание генерал-майора. В ближайшие несколько лет некоторые из них станут (или уже стали) генерал-лейтенантами. Эти офицеры, известные как «новобранцы Зия-уль-Хака», несомненно, более консервативны и религиозны, чем их предшественники. Многие из них были участниками экспериментов Зия-уль-Хака с исламской идеологией в армейских училищах и академиях и стали свидетелями джихада в Афганистане и Кашмире. К тому же они «пострадали от эмбарго на помощь Пакистану, наложенного США и западноевропейскими странами. Они не только были лишены возможности совершенствовать свою подготовку за рубежом в годы, когда шло их становление, но были вообще отрезаны от внешних контактов до того момента, когда мировоззрение у них уже окончательно сформировалось, а у многих "закостенело"»²⁶.

То, что подобные «перемены галсов» по отношению к Пакистану оказали некоторое влияние на офицерский корпус, очевидно. Однако трудно оценить, до какой степени. Повлекло ли это рост радикальных настроений или понижение профессионального уровня? Или произошло и то, и другое?

Несмотря на сложность вопроса, частичный ответ на него можно найти в исследовании, проведенном офицером ВВС Малайзии и представленном в его докторской диссертации²⁷

. Он проанализировал степень религиозного влияния в армиях трех мусульманских государств – Малайзии, Индонезии и Пакистана. Полученные им результаты могут быть полезны при изучении возможных направлений воздействия религии на пакистанскую армию. «На основе произвольной выборки ответов военнослужащих, подкрепленной мнением интервьюеров», в исследовании утверждается, что пакистанские военные расколоты на «ортодоксальных» и «умеренных». Цитируется мнение действующих офицеров о том, что, несмотря на «просвещенную умеренность» Мушаррафа, «институт (армии) остается сильно исламизированной структурой, в которой ничего не изменилось».

Более важным для нашего анализа является следующее наблюдение исследователя: существует вероятность того, что, «в зависимости от интенсивности идеологической обработки», офицеры, придерживающиеся светских или умеренных религиозных воззрений, могут переходить на радикальные позиции²⁸.

Возможно, это является некоторым преувеличением, однако вероятность подобной трансформации среди офицерского состава нельзя полностью сбрасывать со счетов. В работе одного пакистанского военного, представленной Военному колледжу США, говорится следующее: «На основании имеющегося опыта можно смело утверждать, что, по сравнению с положением дел после объявления независимости, в современной армии исламские практики являются и обыденным, и намного более распространенным явлением»²⁹

.

Напрашиваются два очевидных вывода.

Первый – в армии и в ISI имеются радикально настроенные офицеры.

Второй – радикальные группы использовались для проведения наступательных операций со времен войны за независимость Бангладеш до конфликта в Каргиле.

Это позволяет предположить наличие слоя офицеров или солдат, склонных к поддержанию связи с «Аль-Каидой» по тактическим или стратегическим причинам. Что касается личных воззрений этих офицеров, то вне зависимости от того, являются их воззрения радикальными или нет, они готовы к сотрудничеству с радикальными исламскими группами. Атака в ноябре 2008 года в Мумбаи, которая не могла случиться без тайной или явной помощи армии и ISI (скорее всего, речь идет о тайном обществе бывших офицеров и военных), демонстрирует, что сбрасывать со счетов подобную возможность нельзя, поскольку это может повлечь за собой серьезные последствия³⁰.

Реалии сегодняшнего дня