Радищев

Крестьяне Кайгородского уезда жаловались, что «пашенных земель недовольно», что «большие подати» и что «подушной недоимки за 23 года (по уезду) намножилось осемьнадцать тысяч девятьсот пять рублев», а представители воеводской канцелярии «обер-офицеры и всякого рода чины и служащие люди взыскивают показанную доимку с крепким неупустительным принуждением». «Ямская гоньба непосильная…, а штаб и обер-офицеры и всякого звания чины, во время проезда для себя и лошадей берут всякие припасы, без платежа денег и насильно».

В результате такой политики «крестьяне Кайгородского уезда пришли в самое крайнее отягощение и скудность»

Не будучи в состоянии выносить налогового гнета произвола царских чиновников, гонимые «скудностью и голодом», крестьяне убегали из деревень и в поисках «пропитания» расходились по разным заводам для черной работы. Но они попадали при этом из «огня да в полымя». Убегая от агентов самодержавия «обер-офицеров и разного рода чинов», они попадали в руки заводчиков и фабрикантов и подверглись при этом еще большей эксплоатации и порабощению. Свой наказ в комиссию, зубцовские крестьяне заканчивали следующими словами: «по состоянию нас казенных крестьян находимся мы в презрении не только благородного дворянства, но и от самых последних служителей… не может нас обидеть тот, кто сам не захочет, а кто пожелает, то всегда чем захочет тем и обидеть может».

Известно, как отвечало крестьянство на этот, все усиливающийся гнет крепостников. Крестьянские волнения, начавшиеся при Петре III, во время царствования Екатерины вылились в грандиозную крестьянскую войну, под предводительством Пугачева. И несмотря на все это, Пугачевщина или крестьянская война, теоретическую возможность которой Радищев допускал и в успех которой он условно верил, тоже не была способна сокрушить оковы рабства. Об этом мы уже выше говорили.

Что крестьянство не могло услышать и поддержать идеи восстания и цареубийства, изложенные в «Путешествии», об этом Радищев тоже заранее знал. «Ибо народ наш книг не читает, — говорит он на судебном следствии, — написана книга слогом для простого народа невнятным и напечатано ее мало, не целое издание или завод, а только половина».

Итак, буржуазия читала книгу Радищева «по глупости своей», мыслящая часть дворянства прочтя «дерзновенное сочинение», пришла к выводу, что автор ее «точно достоин участи ему угрожающей», а «страждущее человечество» неграмотно и «совсем книг не читает».

Тем трагичней была судьба одиночки Радищева, представшего в качестве политического преступника перед лицом светских и духовных жандармов.

Мы уже сказали, что поведение Радищева во время судебного следствия является мрачной и печальной страницей в его героической жизни.» Показания Радищева, его завещания, (написанные им во время следствия), нельзя читать без внутреннего сожаления к этому человеку… Читая все это, кажется, что мужество и настойчивость покинули Радищева у порога тюрьмы.

По всем пунктам, представленным Радищеву государственным обвинением, он признал себя виновным. Книгу «Путешествие» называет «пагубной и дерзновенной». «Намерение, — говорит он, — при составлении оной не имел иного, как прослыть смелым сочинителем и заслужить в публике гораздо лучшую репутацию, нежели о мне думали до того». «Пагубное тщеславие прослыть смелым сочинителем!» «повергло меня в беду».

Изображая ужасы крепостного права, он хотел «устыдить злых помещиков». Признавая таким образом себя виновным, он вместе с тем высказывает и свои искренние желания, которые он не может скрыть, даже перед судом. «Желание мое, — говорит он, — стремилось к тому, чтобы всех крестьян от помещиков отобрать и сделать их вольными». «Но, — говорит он в другом месте, — в проекте освобождения крестьян помещичьих я мечтал, признаюсь, как может быть оно постепенно (сделано), ибо уверен в душе моей, что запретившей покупку деревень к заводам и фабрикам, законоположнице, начертавшей перстом мягкосердия меру работ крестьянам, приписанными к заводам, что давшей крестьянину судию из среды его, мысль освобождения крестьян помещичьих если не исполнена, то потому, что вящие тому препятствуют соображения».

Перечисляя законоположения Екатерины по крестьянскому вопросу (изданные в пользу помещиков), Радищев наивно полагал, что Екатерина действительная хотела освободить крестьян, и потому он своими проектами разъяснял «как оно (освобождение) постепенно может быть сделано».

Сибирский этап

Этапное помещение

Об оде «Вольность» Радищев оказал: «Ода сия почерпнута из разных книг и изъявленные в ней картины взяты с худых царей, каковых история описывает: Нерона, Калигулу и им подобных… Но в дерзновении моем не подозревал николи благих государей каковы были Тит, Троян, Марк Аврелий, Генрих четвертый и какова есть в России ныне царствующая Екатерина, державу которой многие миллионы народов благословляют».