Радость на небесах. Тихий уголок. И снова к солнцу

Он вернулся в гостиницу, но спать не лег. Он сидел на стуле у темного окна, мысленно подбирая слова, с которыми обратится к судье, откроет ему всю душу. Наконец он разделся и, лежа в постели без сна, следил за бликом лунного света на одеяле в ногах. Как там Джулия, все еще слушает радио и ждет его звонка? Он встал с постели и босиком зашагал из угла в угол. И чудилось ему, что в этой залитой лунным светом комнате он и судья беседуют друг с другом, что судья подобрел к нему и сказал ему много хорошего. За окном неумолчно защебетали птицы и наступил рассвет. Он не знал, в котором часу заснул, но проснулся уже пополудни.

В вестибюле его окликнул Билли:

— Тебя спрашивал тот типчик в очках, перхотью обсыпанный, забыл, как его звать.

— Фоули.

— Во-во, Фоули. Он и вчера вечером приходил. Чего ему сказать?

— Скажи, в город ушел, к судье.

Он сел в свой автомобиль, доехал до муниципалитета, поставил машину подальше, напротив мюзик-холла, и подошел к памятнику павшим воинам. Не в силах побороть волнение, он стоял и смотрел на широкие ступени перед входом в муниципалитет. В детстве не раз он входил в эти двери, когда его водили в суд по делам несовершеннолетних. Он взбежал по ступеням, прошел по коридору к кабинету судьи и постучал. Услышав голос судьи «Войдите!», он взял себя в руки. Судья Форд сидел у окна, выходящего в колодец двора, и протирал очки носовым платком. Луч солнца, пробившийся в комнату сквозь верхнюю часть высокого окна, коснулся его седого затылка, осветил пресс-папье на столе. Лицо судьи оставалось в тени, но в проницательных серых глазах его будто что-то блеснуло.

— Здравствуйте, Кейли, — произнес он, медленно поднимаясь с кресла. — Как понимаю — ответный визит?

— Да, — сказал Кип. — Хочу поговорить с вами.

— Вот как…

— Просто поговорить, — повторил Кип. Его не оставляла надежда, что судья поймет, как он жаждет завоевать его расположение. Судья молча улыбнулся, и это ободрило Кипа.

— Похоже, вы… что-то имеете против меня… — начал он, — потому что не соглашались на мое освобождение. И… ну, не очень-то приятно, когда знаешь, что такой человек, как вы, с кем хочется быть в добрых отношениях, имеет на тебя зуб.

— Кейли, я ничего не имею против вас лично, — мягко проговорил судья. — Верно, я возражал против вашего освобождения, потому что вы всегда были необузданны и незаконопослушны.

— Да я за это на вас не обижаюсь, — сказал Кип. — Мало ли каким я был… Но нынче есть кое-что, в чем я смыслю. Взять хотя бы Комиссию по досрочному освобождению — это же великое дело и может сыграть большую роль.

— И сыграет. Верно.

— А ведь я тут большую пользу могу принести. Люди мне доверяют.

— Вы же знаете, что в комиссию вхожу я?

— Конечно. Так выходит, я чересчур высоко мечу?

— Не в том дело, Кейли, не в том, — улыбнувшись, ответил судья, словно бы жалея его.

— Послушайте, такой парень, как я…

— В тот вечер, когда я увидел вас в гостинице, я решил, что вы просто подвыпили, — так же мягко сказал судья. — Вы только подумайте, какой страшный вред все они вам причинили. Вы же утратили всякое чувство меры, — наставлял он его незлобиво.

— Ах, сэр, вы ведь теперь не со мной говорите, а с тем человеком, который давно во мне умер. Как бы я хотел, чтобы вы поняли меня, чтобы мы поняли друг друга.

— Возможно, мы не понимаем друг друга, и поэтому вы считаете, что я к вам несправедлив…

— Да разве я жалуюсь на несправедливость? — сказал Кип.

Судья говорил с ним так мягко, так терпеливо, что это его обнадежило. Он думал, что между ними возможно сближение, он готов был заверить судью, что отдаст все свои силы и энергию на благо общества, что мечтает работать в комиссии и сознавать, что наравне со всеми имеет право на полноценную жизнь. Но тут дверь отворилась. Мелкими быстрыми шажками в кабинет вошел мэр города Уиллз, держа в руках кипу каких-то бумаг. Лукаво глянув на судью, на взволнованное лицо Кипа, он приветливо воскликнул:

— О! Кип! Весьма рад вас тут видеть.

— Спасибо, — сердечно поблагодарил его Кип. — Большое спасибо.

— Люблю видеть Кипа в этом доме, — сказал мэр судье.

— В данном случае у вас на это особые причины? — сухо спросил судья Форд.

— Разумеется. Ибо я поборник системы воспитательной в противовес карательной. Именно такие люди, как Кип, сеют крупицу надежды в сердцах многих и многих антиобщественных натур. И я хочу, чтобы они знали, что Кип здесь, с нами. — Он положил бумаги на стол перед судьей и повернулся к Кипу: — Хотите сигару, Кип?

— Спасибо, сэр.

— А вы, судья Форд?

— Нет, благодарю.

— Как угодно, — небрежно ответил Уиллз. — Загляните ко мне, Кип, потолкуем, идет? — На пороге он обернулся и, сияя улыбкой, добавил: — Не давайте судье сбить вас с пути истинного, держите ухо востро! — И, надув румяные щечки, хмыкнул и вышел за дверь.