Радость жизни

Перемена произошла не сразу. В первый вечер Лазар вернулся в комнату Полины, но на следующий день опять ушел: жизнь захватила юношу снова, и с каждым днем его посещения становились все короче. Теперь он задерживался в комнате только, чтобы справиться о ее здоровье. Впрочем, Полина сама отсылала его, если он собирался остаться подольше. Когда он возвращался с Луизой, Полина расспрашивала их о прогулке; они приходили оживленные, от них веяло свежим воздухом, и это ее радовало. Казалось, они относятся друг к другу по-товарищески, и Полина больше их ни в чем не подозревала. Как только в дверях появлялась Вероника с лекарством, Полина весело им кричала:

— Уходите отсюда, вы меня стесняете!

Иногда она подзывала к себе Луизу и поручала ей Лазара, как малого ребенка:

— Постарайся, чтобы ему не было скучно. Ему надо развлечься… Погуляйте как следует. Сегодня я не хочу вас видеть!

Но когда Полина оставалась одна, она мысленно за ними следила. Она целыми днями читала, ожидая восстановления сил, но была еще так слаба, что чувствовала себя усталой, посидев в кресле два — три часа. Книга часто выпадала из рук девушки, мечты уводили ее вслед за Лазаром и подругой. Если они пошли вдоль берега, то должны подойти к гроту, где так хорошо и свежо на взморье в час отлива. Ей казалось, что эти неотвязные мысли вызваны лишь сожалением, что она не может быть вместе с друзьями. Чтение ей вскоре наскучило. Романы, которые были в ходу в этом доме, все эти любовные похождения с поэтически описанными изменами всегда возмущали ее прямую натуру с заложенной в ней потребностью отдавать себя безвозвратно. Разве можно лгать собственному сердцу? Разве возможно, полюбив однажды, вдруг сразу разлюбить? Она бросала книгу и опять уносилась за пределы комнаты; она видела, как Лазар поддерживает томную Луизу: они идут усталой походкой, тесно прижавшись друг к другу, перешептываясь и пересмеиваясь.

— Барышня, вам пора принимать микстуру! — раздавался за ее спиной грубый голос Вероники, пробуждавший ее от забытья.

Уже к концу первой недели Лазар не входил больше в комнату Полины, не постучавшись. Однажды он приотворил утром дверь и увидал, что Полина сидит в постели с обнаженными руками и причесывается.

— Извини, пожалуйста, — проговорил он, отскочив от двери.

— Что это значит? — воскликнула Полина. — Ты меня боишься?

Тогда Лазар решился войти, но, боясь ее смутить, отвернулся, пока она подбирала волосы.

— Дай-ка мне мою кофточку, — спокойно сказала Полина. — Она там, в верхнем ящике… Мне теперь лучше и опять хочется наряжаться.

Лазар смущенно рылся в комоде и находил одни сорочки. Наконец он бросил ей кофточку и стал у окна спиной к Полине, ожидая, пока она застегнется на все пуговицы. Две недели назад, когда он думал, что она умирает, он брал ее на руки, как девочку, не замечая, что она раздета. А теперь ему был даже неприятен беспорядок, царивший в комнате. Его смущение сообщилось и ей; она перестала уже просить его о некоторых интимных услугах, которые он еще так недавно ей оказывал.

— Вероника, закрой же дверь! — крикнула она однажды утром, заслышав в коридоре шаги молодого человека. — Убери все это и дай мне вон ту косынку.

Полина поправлялась с каждым днем. Самым большим удовольствием для нее было стоять, опершись на подоконник, и издали следить за стройкой на берегу. Она ясно слышала удары молота, видела небольшую кучку людей; семь — восемь человек, словно большие черные муравьи, копошились на покрытом желтой галькой берегу. Люди суетились во время отлива и отступали назад, когда надвигался прилив. Но внимание Полины больше всего привлекали белая куртка Лазара и розовое платье Луизы, ярко освещенные солнцем. Она мысленно следовала за ними по пятам, не упуская их ни на миг из виду, и могла бы подробно описать, как они провели весь день. Теперь, когда работы быстро двигались вперед, они не могли больше уходить за скалы и в гроты. Их до смешного маленькие, словно кукольные, фигурки на фоне необъятного синего неба всегда находились перед глазами на расстоянии не дальше километра. Силы возвращались к Полине; к живительному чувству выздоровления безотчетно примешивалось тайное злорадство, что она всюду с ними.

— Что, занятно смотреть, как люди работают? — повторяла ежедневно Вероника, подметая комнату. — Правда, это лучше, чем читать? У меня от книг голова трещит. Если хочешь поправиться, нужно сидеть на солнышке, как индюшка, и пить свежий воздух большими глотками.

Вероника не отличалась болтливостью; ее скорее считали даже угрюмой. Но с Полиной она беседовала по-дружески, полагая, что той это приятно.

— И чудная же работа, право! Ну, конечно, если это нравится господину Лазару… Только хоть я так говорю, а что-то не видать, чтобы она ему по-прежнему нравилась! Да он гордый, стоит на своем, хотя бы работа и наскучила ему до смерти… И притом, если он хоть на минуту отойдет от этих пьяниц-рабочих, они, чего доброго, забьют гвозди вкривь и вкось.

Вероника подмела щеткой под кроватью и продолжала:

— А уж наша герцогиня…