Радуга тяготения

После пожара у Пфляумбаума силовые линии между Елейном и его немецкими коллегами пришлось переналаживать. Тянулось это несколько лет. В Депрессию Елейн очутился в Сент-Луисе — беседовал с неким Альфонсо Трейси, гарвардский выпуск 1906-го, Сент-Луисский Загородный клуб, по-крупному интересуется нефтехимией, миссис Трейси носится то в дом, то из дому с ярдажом и охапками цветов, готовится к ежегодному Балу Покро-венного Пророка, сам же Трейси озабочен явлением из Чикаго неких личностей в кричащих полосатых костюмах, двуцветных штиблетах и лихо заломленных федорах, — все они тараторят с акцентом, как у «томпсонов».

— Ох как же мне нужен хороший электронщик, — стонал Трейси. — Ну что сделаешь с этими макаронниками? Вся партия бракованная, а назад они ее брать не желают. Шаг в сторону — они ж меня прикончат. Изнасилуют Мэйбл, съездят в Принстон как-нибудь темной ночью и-и кастрируютмоего парнишку!

Знаете, Лайл, что я думаю? Это заговор!

Вендетты, перчатки с драгоценностями, тонкие яды просачиваются в эту благовоспитанную гостиную с портретом Герберта Гувера на фортепиано, розовыми тонами вазы от «Нейман-Маркуса», баухаусной мебелью, похожей на алебастровые глыбы городского макета (так и ожидаешь, что миниатюрные поезда типоразмера «полунуль» зажужжат из-под кушетки и покатятся цистерны с рефрижераторами по низинам пепельного ковра…). Вытянутое лицо Альфонсо Трейси, с бороздами по сторонам носа и вокруг линии усов, осунувшееся от забот, тридцать лет уже не улыбался по-настоящему («Меня даже Лорел и Харди больше не берут!»), угрюм от страха в просторном кресле. Ну как он мог не тронуть Лайла Елейна?

— Как раз такой и есть, — грит он, сострадательно касаясь локтя Трейси. Всегда неплохо под рукой иметь инженера. Этот некогда разрабатывал какие-то супер-пупер-устройства электронной слежки для только оперявшегося ФБР по контракту, которого Институт Елейна несколько лет назад добился и часть перевел субподрядчику — «Сименсу» в Германии. — Завтра же посажу его на «Серебряную Вспышку». Не вопрос, Ал.

— Поедемте-ка посмотрим, — вздыхает Трейси. Они прыгают в «паккард» и выезжают в зеленый речной городишко Губогармон, Миссури, представляющий собой железнодорожную станцию, дубильную фабрику, пару-другую каркасных домов, а над всеми окрестностями возвышается гигантский Масонский зал — ни единого окна в массивном монолите.

После муторной белиберды на входе Елейна наконец впускают и ведут через бархатные бильярдные, замысловатые, полированные игорные притоны, хромированные бары, мягкие спальни, все дальше, к обширному складскому отделу где-то на задах, забитому по десять в высоту пинбольными автоматами — Елейн столько вообще за всю жизньне видал в одном месте: «Ничего себе», «Большие Шлемы», «Чемпионаты», «Счастливчики Линди» — насколько хватает глаз.

— И все до единого разъебаны, — грит меланхоличный Трейси. — Вот поглядите. — Перед ними «Фоли-Бержер»: по всему корпусу отплясывают канкан красотки в четыре краски, нули совпадают с глазами, сосками и пёздами, такая смачная игра, чуточку враждебна к дамам, но весело же!

 — Никель есть? — Чунгг,фигак летит шарик, чуть промахнувшись мимо крупного очка, хмм похоже тут у нас встроенная кривизна анннгггхксшибает мигалку, которая стоит 1000, но на табло высвечивается лишь 50… — Вот видите

? — вопит Трейси, когда шарик камнем падает на дно, ничтожный шанс зацепить его флиппером дзынъфлиппер флипает в другую блядь сторону,и на табло зажигается КРЕН.

— Крен? — Елейн чешет в затылке. — Но вы даже не…

— Они всетакие, — у Трейси от досады аж слезы из глаз. — Сами попробуйте.