Радуга тяготения

— Гааах! — вопит майор Клёви, который только что припомнил наличие 2 1/2 унции кокаина в карманах мундира. Моржевато-тяжеловато перекатывается, Мануэла соскальзывает с его разжижающегося нервного пениса, едва ли сама возбудилась, но в достаточной мере профессионалка, а потому чувствует, что цена теперь включает в себя символические putoи sinverg"uenza [352].Выбравшись из воды, оскальзываясь на кафеле, замыкающий колонну Дуэйн Клёви вываливается в ледяную раздевалку и видит, что все прочие купальщики сбежали, шкафчики каменно-пусты, осталось только что-то разноцветное и бархатное. — Эй, где моя форма! — топает ногами, сжав кулаки, морда очень красная. — Ах вы ублюдки сиротские, — по изречении чего швыряет несколько бутылок и пепельниц, разбивает два окна, бросается на стену с декоративной стойкой для зонтиков наперевес, и на душе легчает, Над головой и в соседних комнатах грохочут солдатские башмаки, визжат девушки, пластинка на фонографе скрежещет и замолкает.

Клёви присматривается к этому плюшевому или бархатному прикиду, понимает, что это костюм свиньи вместе с маской, лукаво прикидывает, что никакие мусора не тронут невинного поросенка, желающего развлечься. Чопорные асейные голоса приближаются по комнатам «Путци», а майор тем временем яростно рвет шелковую подкладку и соломенную набивку, чтобы вместить туда собственный жир. И, втиснувшись наконец вовнутрь, ффух, застегнувшись, скрыв под маской лицо, в безопасности, клоунски безлик, проталкивается сквозь шторки бус, затем вверх к бару — и тут же тресь прямиком в целую дивизию мудил в красных фуражках, что двигалась навстречу, все в ногу, ей-же-ей.

— А вот и наша неуловимая свинья, джентльмены, — рябая морда, тупые и драные усы, пистолет нацелен Клёви в голову, быстро подваливают остальные. Проталкивается гражданский — на гладкой щеке пылает темный пиковый туз.

— Хорошо. Доктор Протыр снаружи с каретой, и нам на секундочку понадобятся двое ваших ребят, сержант, пока не закрепим.

— Разумеется, сэр. — Запястья, ослабшие от пара и удобств, умело заведены за спину, не успевает Клёви толком разозлиться, чтобы заорать, — холодная сталь, трещит, как номер телефона, в ночи набираемый, когда на всю преисподнюю ни крупицы надежды, что снимут трубку…

— Чертвызьми, — наконец вырывается у него, маска глушит голос, в ней такое эхо, что ушам больно, — что с тобой за чертовыня, мальчонка? Ты вообще знаешь, кто я?

Но ой-ёй, погодика — если они нашли мундир, удостоверение Клёви и кокаин в одном кармане, может, не так уж и умно прям щас сообщать им фамилию…

— Лейтенант Ленитроп, мы полагаем. Пойдемте с нами, живо.

Он помалкивает. Ленитроп, ладно, пока погодим, поглядим, какой у нас счет, с наркотой разрулим потом, сыграем дебила, скажем, что, небось, подбросили. Может, даже найдем себе жидка-адвоката, хорошего, чтоб мудачье это за жабры взять за противоправный арест.

Его выводят за дверь и в карету скорой помощи, двигатель урчит. Шофер с бородкой оделяет его лишь беглым взглядом через плечо, после чего включает сцепление. Не успевает Клёви и помыслить о борьбе, как второй гражданский и «подснежники» пристегивают его в коленях и груди к носилкам.

Притормаживают у армейского грузовика, чтоб высадить полицейских. Затем едут дальше. К Куксхафену. Думает Клёви. В окне только ночь, смягченная луною чернота. Не определишь…

— Успокоительное сейчас? — Рядом присаживается на корточки Туз Пик, светит карманным фонариком на ампулы в аптечке, гремит шприцами и иголками.

— М-м. Да, мы почти на месте.

— Не понимаю, почему нам на это не выделили койко-места.

Водитель ржет:

— Да уж, я себе

представляю.

Медленно закачивает шприц.

— Ну, у нас же приказ… То есть ничего такого…

—  Дорогоймой, это не самая респектабельная операция.

— Эгей, — майор Клёви пытается приподнять голову. — Операция? Что за дела, мальчонка?

— Шш, — отрывает часть свинского рукава, обнажая Клёви предплечье.

— Никаких иголок мне не на… — но она уже в вене и разряжается, а Туз Пик старается его угомонить. — Вы ваще-то не того, парня взяли, вы в курсе?

— Конечно, лейтенант.

— Эй, эй, эй. Нет. Это не я, я майор. — Тут можно было б и посильней на голос взять, поубедительней. Может, блядосвинская маска мешает. Он один слышит собственный голос, тот говорит теперь только с ним, площе, металличней… они его не слышат. — Майор Дуэйн Клёви. — Они ему не верят, не верят его имени. Даже имениего не… Паника лупит майора, добивает глубже седатива, и он принимается брыкаться в подлинном ужасе, натягивая ремни, чувствуя, как мелкие мышцы груди напрягаются бесполезными взрывиками боли, о боже, уже вопит изо всех сил, слов нет, одни крики, громко, насколько дает крикнуть ремень поперек груди.

— Я вас умоляю, — вздыхает шофер. — Эспонтон, вы никак не можете его заткнуть?

Но тот уже сорвал поросячью маску и заменил ее марлевой, которую придерживает одной рукой, а другой брызжет эфиром, едва бьющаяся голова попадает в сектор обстрела.