Радуга в небе

После замужества Анны ферма стала целиком принадлежать двум мальчикам — Тому и Фреду. Том был невысоким подростком с приятным лицом, вьющимися черными волосами, длинными черными ресницами и мягким взглядом спокойных темных глаз. Он обладал живым умом и, окончив школу, отправился учиться в Лондон У него был талант привлекать к себе людей энергичных и с характером. С ними он отступал на второй план, в то же время не теряя независимости Для поддержания в себе жизни ему нужен был другой и другие. Оставшись наедине с собой, он терял уверенность. Но стоило рядом с ним появиться другому, и Том прилеплялся к нему, отчего тот рос в собственных глазах Поэтому некоторые, те, кому это надо было для самоутверждения, его любили. Таких он и выбирал себе в друзья.

Ум его был быстрым, критическим, способным моментально, как на весах, все взвесить и оценить обстановку. Во всем этом было что-то женственное.

В Лондоне он стал любимым учеником одного инженера, ко времени окончания учебы у него Тома добившегося известности. Через своего патрона юноша свел знакомство с некоторыми выдающимися людьми. Себя он не рекламировал, единственным его желанием было ценить окружающих и помогать им. Казалось, он был тем фоном, который оттеняет собственное наше «я». Вот почему уже в юные свои годы он водил дружбу с видными учеными и математиками и они обращались с ним как с ровней.

Скромный, чуткий, незаметный, он не высовывался и всем умел отдать должное. Он был неукоснителен, как приговор. К тому же он был и хорош собой, невысок, но прекрасно сложен, смугл, с отличным цветом лица и ярким здоровым румянцем.

Отец не стеснял его в карманных деньгах, помимо которых он получал жалованье от шефа, считаясь его помощником. Молодой человек время от времени наведывался в Марш — на удивление приятный, хорошо одетый, сдержанный, обладавший врожденным изяществом и прекрасными изысканными манерами. С его приездом все на ферме преображалось.

А младший, Фред, был типичным Брэнгуэном — ширококостный, голубоглазый, настоящий англичанин. Он был вылитый отец, и им двоим, отцу и сыну, было легко друг с другом Фреду предстояло унаследовать ферму.

Братская любовь старшего и младшего граничила со страстью Том опекал Фреда с женственной чуткостью и самозабвением. Фред же глядел на брата снизу вверх как на какое-то чудо, до которого мечтал дотянуться, быть хоть на йоту на него похожим.

Таким образом, с отъездом Анны Марш приобрел новый тон и стиль Юноши были джентльменами; Том благодаря своим редким качествам сумел подняться высоко, Фред обладал чувствительностью, любил читать, размышлял над Рескином и произведениями агностиков. Как и все Брэнгуэны, он был довольно замкнут, хотя к людям относился по-доброму и проявлял снисходительность, так как в большинстве своем они вызывали в нем глубокое почтение.

У него завязалась застенчивая дружба с одним из отпрысков семейства Харди из Холла. Семьи юношей были очень различны, но сами они робко пытались держаться на равных.

Но элемент новизны и принадлежности к чему-то высшему в уклад Марша вносил молодой Том Брэнгуэн с его длинными темными ресницами, отличным цветом лица, мягкой неуловимостью характера, удивительной основательностью и осведомленностью, помноженными на его положение в Лондоне. Когда он появлялся, так прекрасно одетый, такой мягкий, любезный и в то же время слегка чужой, окружающие смущались — его знакомым из Коссетея и Илкестона он представлялся посланцем какого-то другого дальнего мира.

Между ним и матерью существовала известная близость. Чувство, связывающее их, было смутным, безмолвным, но очень сильным. Отец же перед старшим сыном несколько робел и даже чувствовал себя приниженным. Том, к тому же, связывал обитателей Марша с семейством Скребенских, ставших теперь в округе очень важными людьми.

Итак, в жизни Марша намечалась перемена. Том Брэнгуэн-отец с годами превратился в фермера-джентльмена; и статью он подошел: большой, грузный, красивый. Его лицо не утратило свежести, а голубые глаза по-прежнему сияли ясным светом, хотя густые волосы и борода его постепенно и обрели шелковистую белизну. По привычке он много смеялся — нарочито и как бы соглашаясь. Окружающее нередко озадачивало его, и он отгораживался от него легкой и добродушной терпимостью. Он не считал себя ответственным за ход вещей. Но неизвестность, неведомое пугали его.

Он был довольно обеспечен. И жена была с ним — не похожее на него существо, но связанное с ним всей жизнью, а в чем и каким образом — не его ума дело, кто он такой, чтобы разбираться в этом? А два его сына — теперь джентльмены, они не ему чета, и жизнь у них своя, и все же и они с ним связаны. Так это все удивительно, так озадачивает. Но корень их существования жив и неизменен, а побеги — это уж дело другое.