Радуйся, пока живой

На праздник Кеша-Стрелок для понта привел с собой негритянку, которую якобы привез из самого Майями. Пышнотелая, шоколадная красотка произвела фурор, по-русски не понимала ни бельмеса, но утробными смешками, зазывными телодвижениями и белозубыми улыбками давала понять всей пирующей братве, что никого из них при случае не обнесет. Однако первый на нее положил глаз Савва-Любимчик, на такой результат Стрелок, кстати, и рассчитывал. Он хотел порадовать друга иноземным подарком и проделал это деликатно и тонко. Увидя депутата под руку с черной заморской кралей, Любимчик сразу встал в стойку, напружинился и сунул в пасть золоченую. гаванскую сигару.

— Неужто, Кеша, она впрямь из Штатов? — полюбопытствовал учтиво.

— В натуре, босс, — гордо ответил Стрелок. — Положено по сто килограмм на рыло провозить через таможню. В делегации народец разношерстный, кто мебель тащит, кто всякое барахло, кто технику, а я вот, видишь, черножопую принцессу. Нравится, а?

— Не то слово, — признался Любимчик, который вообще с пацанами держался просто и открыто. — Аж в брюхе сперло. Прививки ей сделал?

— А как же! Все по науке. И на спидуху и на триппер проверенная. Не сомневайся. Чистенькая, как черный тюльпан.

— Ну а насчет… как она? Пробу снял?

— Еще в самолете… Баба — блеск! В сортире ее пристроил, чуть толчок не сломали, так завелась. Для них же, для черножопых, это дело, как для нас, допустим, водка. Если денек не потрахается, может помереть. Не вру, босс. Мне один америкашка объяснил.

Стрелок с нежностью погладил негритянку по колену, отчего с девушкой приключилась эротическая конвульсия, и она чуть не посшибала посуду со стола.

Напротив сидел редактор независимой городской газеты «Славянский выбор» Жора Турчак и жадно прислушивался к разговору. Турчак входил в группировку Любимчика на правах обслуживающего персонала, обходился недешево, но жалование окупал с лихвой. В частности, во время предвыборной компании, когда Кешу-Стрелка вели в Думу, оказал неоценимые услуги. Котелок у него варил не хуже, чем у столичных имиджмейкеров. По уровню интеллекта его можно было сравнить если не с самим Жекой Киселем, то уж со Сванидзой точно. Единственное, в чем он, пожалуй, уступал московским коллегам, так это в лютой ненависти к россиянскому быдлу. Но это уж как талант, или есть или нет. Для предвыборного марафона

Турчак выродил гениальный лозунг: «Не хочешь подохнуть — голосуй желудком!» На красочных плакатах под портретом упитанного, с авоськами продуктов в руках Кеши-Стрелка эти слова оказывали гипнотическое воздействие. День выборов стал для Турчака днем незабываемого торжества. Городские пенсионеры и безработные среднего возраста проголосовали за Стрелка единогласно. Паралитиков и умирающих хлопцы Любимчика бережно грузили на носилки, совали в зубы пирожок с капустой (специальная спонсорская выпечка) и, плачущих от счастья, подвозили к урнам. Трогательную картинку потом несколько дней крутили по центральному телевидению, сопровождая комментариями, смысл которых сводился к тому, что прозревший российский народ никому не удастся загнать обратно в коммунистическое стойло.

Для молодежи устроили несколько пышных хит-парадов со стриптизом и с бесплатной раздачей презервативов, а прямо возле кабинки для голосования каждому вручали сувенирный пакетик с фирменными прокладками и жвачкой «Стиморол». Тех, кто по неизвестным причинам уклонялся от свободного волеизъявления, пацаны Любимчика публично избивали до полусмерти, что тоже являлось сильным пропагандистским аргументом.

Однако триумфальные выборы произвели в сознании Жоры Турчака какие-то необратимые изменения. Он решил, что незаменим, и начал то и дело залупаться. Так случилось и на праздничном ужине. Худенький, субтильный, похожий на чахоточного в последней стадии, редактор Турчак вдруг пропищал через стол:

— Господин Савва, мне нельзя будет попробовать разок после вас?

Любимчик сперва не понял:

— О чем ты, душа моя?

Очи редактора под затененными стеклами квадратных очков отчаянно сверкнули.

— С мадам Зу-Зу немножко побаловаться.

Любимчик сморщился, процедил сквозь зубы: — Опять нажрался, скотина! — и махнул телохранителям. Двое громил подняли редактора вместе со стулом, торжественно пронесли через зал и фойе и, раскачав, выкинули на улицу.

Задержались в фойе, чтобы покурить, и обратили внимание, что куда-то подевался охранник, выставленный у гардероба. Поделились соображениями.

— Шурик, поганка, опять ширяться пошел, — сказал один.

Второй ответил:

— Ничего, Савва пронюхает, ширнет ему от уха до уха.

Посмеялись. Тут к ним приблизился мужичок бомжового вида, с испуганным лицом. Неизвестно откуда взялся такой в престижном заведении.

— Не угостите сигареткой, ребятки? — проблеял жалобно.

От такой наглости громилы враз завелись.

— Ты что, придурок, жить устал?