Радуйся, пока живой

— Когда он шарахнул кирпичом, я думал, тебе хана.

— Да, — согласился Су Линь, — это было неприятно. Ничего, у китайцев крепкие черепушки.

Из дальнего угла приблизился хозяин заведения Казбек, пожилой, тучный, рыжеволосый аджарец. В руках нес графинчик с фирменным рубинового отлива вином. Лева церемонно представил ему китайского гостя, назвав его на сей раз почему-то Симоном, оба обменялись вежливыми улыбками, но особой радости ни у того, ни у другого Лева не заметил. Он пожаловался Казбеку:

— Представляешь, старина, Симошу чуть не замочили братаны Арслановы.

— Да, я в курсе, — Казбек сокрушенно покачал головой. — Это опасные люди. Может быть, Лева-джан, вам лучше уйти через кухню?

— Обижаешь. Мы не зайцы, чтобы бегать от азеров. Лучше умереть стоя, чем жить на коленях. Это кто сказал, Казбек?

— Великий человек сказал, великий. Наверное, Пушкин, — Казбек разлил рубиновую жидкость по хрустальным бокалам, — Извините, господин Су, но я не советовал бы вам задерживаться здесь надолго. Сегодня плохой день. Братья обязательно вернутся, чтобы проверить. Это очень упрямые люди. Они всегда возвращаются.

Китаец, чье лицо превратилось в одну огромную, сверкающую во все стороны улыбку, успокоительно заметил:

— Не волнуйтесь, досточтимый, мы вас не подведем. Мы уйдем незаметно. У нас много дел впереди.

— Дел невпроворот, — веско подтвердил Лева. — Хочешь с нами в компанию, Казбек? Витаминами торговать?

— Разрешите предложить маленький тост, — подняв руку с бокалом, рыжий Казбек мгновенно преобразился в величественного, доброжелательного тамаду, отбросив все несущественные житейские хлопоты, — Маленький, но идущий от чистого сердца. Пусть все хорошие люди, которые пьют это замечательное вино, никогда не узнают вкуса беды, а если узнают, то пусть беда приключится не с ними, а с теми плохими людьми, которые мешают вечному празднику жизни. За вас, дорогие друзья!

Все трое чокнулись и выпили. Растроганный, Лева заметил:

— Глубоко копнул, старина. Молодец.

Китаец добавил:

— Очень хорошо. Русский, китаец — братья навек.

— Не забудь про аджарцев, — поправил Лева. — Другое дело азеры. С ними нам не по пути. Чересчур они злые.

Через пять минут они покинули гостеприимную харчевню. Перед тем как уйти (черным ходом), Су Линь, переменив счастливую улыбку на загадочную, нащупал в рукаве куртки какое-то невидимое глазу отверстие и ловко выудил оттуда пятидесятидолларовую ассигнацию. У Левы челюсть отвисла от изумления.

— Никогда бы не поверил, — сказал он искренне, — что Арслановы могли так проколоться.

Покачивало Леву Таракана, в голове погромыхивало, но не настолько он был пьян, чтобы не понять: крепко вляпался. Догулять бы до вечера, а там придется надолго забиваться в глубокую нору, может быть, даже район менять. Для натурального бомжа, привыкшего к напряженной, духовной сосредоточенности, это хлопотно, это все равно, что переселиться за границу, куда-нибудь на Гавайи. Но чувствовал: придется. Иначе — амба. Обозначился не по чину, наследил, сунул пятак, куда не следует, за это наказывают жестоко. Помощи ждать неоткуда, да и на что она ему? Помощь тому нужна, у кого есть будущее, у бомжа его нет. Суть его бытования как раз в том и состоит, что будущее мертво, глухо, так уж сумей порадоваться текущей минуте, какую послал Господь. Не сумел, сплоховал, перекрыла злая сила радость, как кислородный шланг, и бомж спекся, потек сизым дымком к небесам, как будто и не существовал на земле: не вздохнет о нем никто, не зальется слезой, не улыбнется вдогонку.

Китаец Су помог ему сесть в такси и дворами отвез куда-то на Юго-Запад: Лева быстро потерял ориентиры. По дороге весело, с сочувственной гримасой выспрашивал, где Лева живет, чем добывает средства к существованию, какая у него профессия, с кем поддерживает дружбу. Лева, погруженный в меланхолию, отвечал скупо: с жильем все в порядке, хорошее жилье, с бабками тоже ажур, на жратву и водку хватает, а профессия такая, что лучше не вспоминать, засмеют.

— Какая же, Лева?.

— Была в России наука, — пересиливая пьяную сонливость, объяснил Лева, — в ней и работал. Не поверишь, дружище Су, большая была в России наука. По всему миру гремела.

— Я знаю, Лева. Ваши вожди всю науку пропили… Не засыпай, пожалуйста, уже приехали.

На Юго-Западе (кажется, возле проспекта Вернадского) завернули в какой-то офис, где было много людей и много казенного вида мебели. Китайца встретили с почтением, даже засыпающий Лева это приметил. Пожилая женщина, которую китаец называл Томушкой, отвела их в отдельный кабинет и усадила в кожаные кресла, при этом так лебезила перед китайцем, так нелепо кокетничала, вертела жирным задом, что Леве стало противно. Он не мог понять, куда и зачем его привезли, и на уме было только одно: покемарить бы часок-другой. Горячий плов, закуски, водка и вино, бессонная ночь — все как-то враз подействовало. Но ему было неловко перед новым китайским другом. Он сказал заискивающе:

— Дал бы ты мне поспать, дружище Су, и я снова к твоим услугам. Поедем азеров бить или витаминами торговать, что захочешь.