Рафферти

— …Я, разумеется, согласен, — продолжал Эрли, — что его методы недопустимы и противозаконны. Но самое главное, по-моему, — это не давать ему возможности компрометировать организованное профдвижение в целом.

— Совершенно верно, сенатор, — согласился Орманд Феллоуз. — Тут нет никаких сомнений. Однако мы обязаны изгнать паршивую овцу из стада. Освещая ярким лучом гласности махинации Рафферти и ему подобных, мы оказываем неоценимую услугу всем трудящимся и законно существующим профсоюзам.

— Правильно, — кивнул Эрли. — Тем более необходимо со всей определенностью указать общественности на тот факт, что мошенники и обманщики в профсоюзах — не правило, а исключение. Говоря о Рафферти, я все же склоняюсь к мысли, что он, сам того не желая, чрезмерно увлекся осуществлением принципа «цель оправдывает средства», хотя…

— Минуточку, сенатор, — остановил его Эллисон. — Уж не ставите ли вы под сомнение материалы, собранные нашими следователями?

— Никак нет. Более того, без всяких колебаний я первым готов признать, что многие из этих материалов явились для меня полной и весьма неприятной неожиданностью. Ведь я знаю Джека Рафферти уже много лет, а Сэма Фарроу — еще больше. Разумеется, Сэма я считаю честным профсоюзным деятелем. Да, согласен, многие его поступки сейчас кажутся нам сомнительными, и все же он честен, пусть по-своему. То же самое хотелось бы мне сказать и о Рафферти, но… увы!

— Фарроу обманывал налоговые органы и выдоил у рядовых членов своего союза сотни тысяч долларов, — едко заметил Эллисон. — Его счастье, если он не кончит свои дни в тюрьме.

Эрли повернулся к конгрессмену и холодно взглянул на него.

— Полагаю, вы просто не понимаете Сэма Фарроу, — заметил он. — Фарроу сделал для членов своего профсоюза, вероятно, больше, чем любой другой профсоюзный лидер в нашей стране. Я помню, как Генри Форд установил для своих рабочих ставку в пять долларов в день. Для того времени это был неслыханно прогрессивный шаг. Заработки рабочих сразу увеличились, а сам Форд отхватил сотни миллионов. И ведь одно время никто не находил в этом ничего предосудительного, а Форда считали чуть ли не благодетелем. И никто не возмущался его доходами. Так вот, когда Фарроу пришел к руководству союзом, его члены получали тридцать пять центов в час, а сейчас получают куда больше. Он добился для них восьмичасового рабочего дня и пятидневной недели, пенсий и пособий по временной нетрудоспособности. Самому Фарроу перепало за это время около миллиона долларов — примерно по доллару с каждого члена профсоюза. По-моему, он вполне этого заслужил.

— Сенатор, мы говорим не о том, — возразил Эллисон. — Я не беру под сомнение вопрос, заслужил он миллион долларов или не заслужил. Я выражаю сомнение в правильности методов, при помощи которых он приобрел эти средства. Что же касается Рафферти, то я не только ставлю под сомнение его методы, но осуждаю их.

— А я и не защищаю Рафферти, — ответил Эрли, — но по-прежнему утверждаю, что наше расследование не должно превращаться в очередную охоту за ведьмами, а его результаты не должны скомпрометировать здоровое профдвижение, и тем более привести к его полному осуждению.

— Но об этом никто и не говорит, сенатор, — вмешался Орманд Феллоуз. — Ни меня, ни других членов комиссии нельзя обвинить во враждебном отношении к профсоюзам. Однако мы должны очистить профсоюзы от гангстеров, шантажистов, жуликов и иже с ними.

— Понятно, — согласился Эрли. — И тем не менее, у меня создается впечатление, что мы уделяем чрезмерное внимание частной жизни Рафферти и его частной предпринимательской деятельности. История с его женой, с Босуортом, полученный нами материал о мисс Харт…

— Сенатор, — снова перебил его Феллоуз, — по-моему, вы не учитываете одного обстоятельства. Все эти данные проливают яркий свет на отношения Рафферти с его профсоюзами и с организациями, представляющими наше организованное профдвижение. Я полагаю, вы понимаете, что Рафферти, как и все другие профсоюзные лидеры, находится, так сказать, на виду у публики. Рабочие сделали его своим избранником, защитником своих интересов. Как и у всякого общественного деятеля, пользующегося доверием публики, его личная жизнь и его деятельность должны быть вне всяких подозрений.

— Рафферти и ему подобные должны быть изгнаны из профдвижения, — повторил Эллисон.

Эрли бросил на него ледяной взгляд.

— До сих пор я считал, — сказал он, — что цель нашей комиссии состоит лишь в сборе информации, которая поможет решить, существует ли необходимость в каких-то законодательных актах для урегулирования отношений между рабочими и служащими, с одной стороны, и предпринимателями — с другой. Мы не суд и не прокуратура, а всего лишь следственная комиссия.