Рагнарек

— Только во сне... — оправдательно начал Мишель. — Это же никому не вредит!

Командор вздохнул и вдруг спросил:

— А тебе нравится, когда кошмары снятся?

— Не очень... — честно ответил мальчишка. — Но в последнее время я нашел против этого средство!

— Сновидение... — Лат сделал ударение на втором слоге. — Тоже метод... Но не слишком ли ты переувлекаешься книгами Кастанеды и открывшейся перед тобой Силой?

— А что в том плохого?! — Мишель откровенно недоумевал. — Это ведь действительно не вредно!

— Понимаешь, малыш... — начал Лат, — Я терпел, когда ты представал перед начинающими Воинами в облике Дона Хуана и даже вручил одному из них тут же присненный Ключ Порталов. Я улыбался, когда ты устраивал полеты по Сонным Пространствам и Сумеречной Дороге и задирал Дорожную Полицию — в конце-концов, эти самозванцы хуже разбойников с иной дороги... Но когда ты стал входить в сон лишь затем, чтобы там согнать накопившуюся за день злость и раздражение — это уже совсем не годится... Понимаешь — в поисках приложения своих сил ты проектировал себя в РЕАЛЬНЫЕ миры... И от твоих атак страдали вполне РЕАЛЬНЫЕ люди и гоблин.

— Я думал — это всего лишь сон... — шмыгнул носом Майкл.

— Задумайся... — Лат снова взял книгу. — Я бы не хотел, чтобы воспитанник "Звездного Ветра" вел себя, как уличный гопник... И не хотел бы тебя отстранять от участия в регате за подобные фокусы, да еще за восемь дней до начала регаты... Понимаешь — даже в простых снах ты встречаешься не с голограммами, а с живыми обитателями Сонных Пространств. Но когда ты вторгаешься в реальные миры — то мера ответственности твоей растет стократ...

— Я пойду, Лат... — Мишель поднялся, и вдруг, у самой двери, спросил:

— Одного не пойму — как же я сумел вывалиться в реальность посреди сна, а?

— Ты во сне засыпал? То-то же! Сон, увиденный во сне, есть реальность, это еще Будда говорил...

* * *

И все-таки снам не прикажешь. Можно менять их, корректировать, сжимать или растягивать, но им не прикажешь не сниться вообще.

И на этот раз снилась Мишелю маленькая деревушка, затерянная где-то в лесах. Дул теплый ветер, заблудившийся в верхушках сосен, нырял вниз, хлопая ставнями заброшеных домов. Говорят — недавно здесь отгремел Армагеддон, и таких деревенек тут теперь видимо-невидимо. С прудом, где полным-полно здоровенных зубастых карпов, с плачем и стонами домового в вечнохолодной печной трубе.

Обгорелые заборы напоминали другое пожарище. Но это было давно... Очень давно... Горел город. Простой деревянный город у подножия здоровенного каменного замка. Его жители сперва просто не поверили, что вторгшиеся в эти края чужаки способны на зло. Сперва не поверили, а потом уже было поздно. И не важно, что не были тогда известны автоматы и сваггеры, что вместо ядерных бомб применяли файерболы, а вместо пуль летели стрелы и метательные ножи... Город погиб, захлебнувшись в крови, и не сумел остановить это безумие даже Черный Менестрель, вскочивший на камень у окраины города и резко ударивший по струнам лютни. Черным назвали Менестреля атакующие, ведь он пел о Тьме. Но он не был черен. Ледяной белизной сияли его одежды, ярче алого головного убора с серебряными колокольцами. Неестественно выгнутая правая рука лихо била по струнам, и песня неслась лавиной. И услышавший ее не мог уже бояться Тьмы, ведь — понимал и ее, и Свет, и место обеих сил в Истинном Мироздании. Но за миг до того, как полетели на землю мечи захватчиков, один из их предводителей злобно выкрикнул: "Да что вы слушаете! Бейте его!" И мечи остались в руках. И обрушились на певца. Никогда прежде не поднимали руку на менестреля. Но — в борьбе Света и Тьмы на этот раз именно Свет поступился честью и прервал песнь Менестреля, ибо — испугался его. Свет победил. Но победа его была сродни поражению: взяв на себя кровь невинноубиенных, он обрек себя на проклятия и противников, и союзников. И не раз еще аукнулась Воинам Света эта "победа любой ценой"... Победа над Эльфами, которые считали себя Людьми...

Мишель рассказывал эту историю троим ребятам, забредшим в пустую деревушку и устроившим тут свое обиталище — то ли скит отшельников, то ли летний скаут-лагерь. Тут было принято рассказывать истории на ночь. И Майкл делился своими воспоминаниями из прежней, неземной еще жизни...

— Почему мы не слышали ничего подобного? — спросил Райен, когда история кончилась.

— Потому что Мишка это только что придумал! Клево! Тебе бы жутики снимать! — завосторгался Севка.

— Не поэтому. Просто летописи обычно пишут победители. И никто никогда не давал слова побежденным. Особенно если их вырезают вплоть до последнего человека.

— До последнего эльфа!

— Человека. Они называли себя Людьми, хотя и были эльфами от рождения. Ибо они избрали Путь Людей, путь со свободой выбора.

— Странные какие-то, — фыркнул Севка, — Эльфы, а назвали себя людьми, Тьма, а говорят — самые светлые. Что ж это за эльфы такие, если от них даже имен нет!

— Имен не осталось. Приказано забыть... — чужим каким-то голосом отрубил Михаэль.