Рагнарек

— ...И вот наконец-то со скоростью имперской крейсерской улитки он натянул джинсы!..

Стараясь не обращать внимания на насмешки Артема, Димка снял свой кожаный поясок. Вернее, попробовал снять, потому что застежка пряжки цеплялась за заклепки, нервничающий мальчишка дергал ремень, словно извивающуюся змею, а в ответ уже неслось:

— ...Самсон боролся со львом, а ты с удавом...

Расстегнувшийся наконец-то ремень тут же молниеносным движением Димкиных рук обвился вокруг шеи ехидствующего, и тот, шутливо изображая задушенного, примирительно заявил: — Ну ладно, с коброй!

Ремень был тут же отпущен да так и повис на шее мальчишки, словно хомут или ошейник. Но это ни на секунду не угомонило Артема: увидев, с какой скоростью опасающийся новых насмешек Димка напялил на себя кофту, Тема вновь изобразил из себя спортивного комментатора, ведущего репортаж с Олимпийских Игр:

— ...Новый чемпион мира по надеванию футболок... как там тебя сегодня? — и, заметив потянувшиеся к ремню на шее руки, поспешно заявил:— Не надо, я сам! — и, потянув за концы ремня, высунул язык:

— Э-е-е!..

Вдоволь отсмеявшись, он кивнул застегивающему уже последнюю пуговицу другу:

— Ну что, идем?

Улица встретила их колючим морозом и блеском снежинок. Сбывалось пророчество стеклянного компьютера... Невольно вспоминалась старая-престарая песня:

В зимнем городе незнакомомВласть взяла в свои руки вьюга,Стал хозяином снег.

Вьюга бродит от дома к дому,Отделяя их друг от друга,Нет, дороги к ним нет...Люди прячут от ветра лица,Так жесток он давно уж не был,Но теперь в этот деньЧто ж так вьюга на город злится,Что ж так злится на город небо,На тепло его стен?..А метель бьет в лицо...Как она к нам жестока,К нашим судьбам и снамИ случайным прохожим...

А метель бьет в лицоИ стучит в чьи-то окна,И в чужие дома,И по стенам чужим...

Только дойдя до кустов, где застал Димку снег, Тема с изумлением обнаружил, что на шее у него по-прежнему телепается кожаный ремешок от Димкиной риаданской одежды. Выбрасывать хороший ремень не хотелось, но и отдавать его Димочке не было ни малейшего резона. Так что вечный насмешник скрутил пояс, обмотав вокруг пальцев, и сунул в карман курточки. Ребята пошли вдаль по пустым улочкам и переулкам.

К ночи улицы как в пустыне,Все безлюднее с каждым часом.Снег... Он этому рад...Белый город от вьюги стынет,Отдавая ей цвет и краски,Чтоб дожить до утра.Видно, чувствуя власть над нами,Снег бушует еще сильнее,

Он разлуки вершит.Снег дороги нам заметает,Чтобы было в пути труднее,Но — большой город жив!..А метель бьет в лицо...Как она к вам жестока,К вашим судьбам и снамИ случайным прохожим...А метель бьет в лицоИ стучит в чьи-то окна,И в чужие дома,И по стенам чужим...

Впереди их ждала далекая дорога, и кто знает, что встретится их впереди... Так хотелось надеяться на лучшее, и слабой надеждой звучала песня:

Но закончится ночь — и вьюгаНезнакомый оставит город,Зло истратив сполна.И увидят дома друг друга,А из снега большие горыНам растопит весна!..

До весны было еще неимоверно далеко, и наступит ли она вообще — не смог бы ответить, пожалуй, даже Всевышний.

Но если сидеть сложа руки — тогда-то уж точно ничего не изменится в этом мире...

Глава 7

Среди зимних сугробов быстро появляются проторенные дорожки, и люди стараются не сходить с них в девственный снег. Но эти двое вышли прямо по снегу, словно шагнули на улицу из забора.

Юноша в черном, но с алым свитером, взглянул на идущую с ним девочку и остановился.

— Ну, вот мы и пришли. Надеюсь, дальше ты сама сумеешь найти брата.

— Я справлюсь. Спасибо... — девочка побежала по дорожке, тянущейся вдоль забора, но вдруг остановилась и помахала приведшему ее сюда рукой, крикнула издалека: — И Юкки передам привет от тебя, Изначальный!

— Лат, — тихо ответил юноша в черном, но она услышала его, — Для тебя — просто Лат...