Рагнарёк. Книга 2 (СИ)

И я летел дальше, подгоняемый горячим южным ветром. Даже когда начало уставать соколиное тело. Даже когда песок далеко внизу сменился травой. Сначала сухой и пожухлой, а потом зеленой от затянувшегося последнего лета. И только когда вдалеке показались островерхие шатры и юрты, я позволил измученным крыльям отдохнуть и уже не спеша парил над стойбищем. Оно стало куда меньше — похоже, не все здесь верили, что великий хан вернется, чтобы отвести свой народ туда, где не придется страдать от голода и жажды и вздрагивать по ночам, услышав шелест песка за тонкой стенкой из лошадиной кожи.

Но юный хан исполнил то, что велел отец.

Я опустился на примятую траву у его шатра — и тут же заковылял вперед на когтистых лапах, снова привыкая к земле.

— Кто ты — злой дух, или вестник Великого Неба? — Темуджин шагнул мне навстречу. — Зачем ты пришел?

Вряд ли он мог узнать меня в облике сокола — но то, что перед ним не простая птица, явно почувствовал. Я ощутил касание его дара — неуклюжее, но требовательное. Темуджин без труда пробился сквозь сознание сокола к человеческому, и я ответил ему уже в истинном облике.

— Приветствую тебя, великий хан. — Я склонил голову. — Я не враг тебе, хоть и принес дурные вести.

Все вокруг — и женщины, и воины, и даже бронированные кешиктены поспешно пятились — едва ли кому-то из них приходилось видеть, как спустившаяся с небес птица превращалась в человека. Но Темуджин даже не моргнул, когда я вырос над ним из маленького соколиного тела и заговорил — только сложил руки на груди и нахмурился…

Совсем как Есугей.

— Ты назвал меня великим ханом, Антор-багатур, друг моего отца и мой друг. — В глазах Темуджина на мгновение мелькнула тоска. — Скажи… как умер мой отец?

— Его забрал оживший огонь, что вышел из скал Тенгри-Хан, — ответил я. — Есугей погиб, как истинный воин духа, встав между мной и теми, кому нет имени ни в одном из языков. Его ждут бесконечная степь и Великое Небо.

— Но почему же вышло так, что мой отец отправился к предкам, а ты жив? Или ты сбежал, бросив его умирать?

— Нет, великий хан. — Я покосился на недоверчиво разглядывающих меня кешиктенов. — Он сам выбрал свою судьбу и заплатил жизнью, чтобы я смог вернуться из песков. А я поклялся ему защитить тебя, твою мать и твой народ.

— И ты выполнишь его волю, Антор-багатур? — спросил Темуджин. — Ты станешь служить мне и сразишься с моими врагами?

— Твой отец называл меня другом, а не слугой, великий хан. — Я покачал головой. — Я сделаю, что обещал ему — но сделаешь ли ты? Есугей желал мира с моим народом.

— Я знаю, — кивнул Темуджин. — Он говорил, что наши воины отправятся сражаться за земли твоего князя. Что мы вместе сокрушим врагов.

— Так и случится, великий хан. — И когда мы победим, твой народ ни в чем не будет нуждаться. Земель за далекими горами на западе хватит на всех, и туда пески доберутся не скоро.

Через пару недель. Если я не разберусь с Сивым и оставшимися осколками «Светоча» раньше. И даже Великое Небо вряд ли скажет, что случится, когда все десять окажутся в одних руках… Но пацану об этом знать не обязательно.

— Может, и так, Антор-багатур. Но земли за горами далеко, а голод близко. — Темуджин заговорил тише и указал рукой на юрты за шатром. — Лишь часть войска осталась верна мне, сыну Есугея. Всех остальных Джаргал, старший из багатуров, увел с собой на рассвете. Они не послушают ни тебя, ни твоего князя.

— И желают силой взять то, что не пожелал взять твой отец, — догадался я.

Ничего удивительного. Колоссальное по меркам северян или склафов булгарское воинство состоит из сотен мелких племен, и вместе всю эту орду удерживала лишь стальная воля Есугея. Его авторитет и так основательно пошатнулся после отступления у стен Вышеграда — а уж после того, как хан ушел с чужаком в пустыню…

Темуджин унаследовал дар и силу отца — но для того, чтобы приструнить несколько тысяч степняков с багатурами во главе, этого все-таки маловато.

— Воины послушают своего хана. — Я опустился перед Темуджином на одно колено. — Джаргал ушел, и ты поступил мудро, отпустив его.

— Отец бы не простил такого, — еле слышно отозвался юный хан. — Если бы у меня было достаточно сил, чтобы сразиться…

— Твой отец всегда знал, когда следует говорить его сабле. — Я коснулся рукояти на поясе. — И знал, когда ей лучше остаться в ножнах. Если бы ты позволил гордыне взять верх над разумом, многие из твоих людей погибли бы.

— Верно. — Темуджин подобрался и сжал кулаки. — Я чувствовал, что ты придешь, Антор-багатур. Помоги мне покарать предателей и вернуть моих воинов, и я поклянусь перед Великим Небом, что ни один из них никогда больше не поднимет сабли против твоего народа!

Примерно так я планировал… Но если начать потрошить всех направо и налево во славу законного наследника степей, можно не только укрепить его власть, но и ненароком вырастить малолетнего диктатора.